И надо же было соседке — доярке Марийке ещё после Василия-то Петровича с кладбища задержаться выходить. Она в надвигающемся сумраке при виде замеченной издалека странной фигурной конструкции сначала испуганно замерла, потом по одежде узнала соседа и окликнула. Объект не отзывался. Марийка подошла поближе. Василий Петрович стоял прислоненный полупрофилем к фотографии усопшего, его широко раскинутые руки возлежали поверх крыльев креста, изо рта на фото покойного струилась присыхающая слюна и раздавалось посвистывающее похрапывание, а ноги, так и хочется сказать «задние», наверное потому что они были далеко отставлены, создавали конструкцию опоры падающего забора. Мешковатые темно- коричневые штаны заметно измазались изрытой вокруг влажной землей, указывая, что Василий Петрович провел неравный бой со скользкой поверхностью, и все же не дал ей себя поглотить, а с колен встал. Сереющая в надвигающихся сумерках белая рубаха с присохшим на лопатке земляным комом сильно выбилась из брюк, и несколько пуговиц на ней расстегнулись, обнажая голубую майку, то есть человек так мог и замерзнуть.
Походив вкруг соседа, Марийка определила, что он может со временем и соскользнуть на землю, а та — с дождя пока ещё сырая.
— Не ровен час Васька так и простудится, — пробормотала она. — Может разбудить?
Но при мысли, что тогда придется тащить засыпающего Василия Петровича до самого дома чуть не на себе, а он — не легкий, то желание будить у Марийки испарилось.
Тогда дабы не дать соседу упасть и замерзнуть, она придумала удачный на её взгляд ход: сняв с головы платок, а так же порывшись в своей поклаже, она насобирала подходящий к её плану инвентарь и принялась за дело.
Быстрыми и умелыми движениями Василий Петрович оказался накрепко прификсирован к своей опоре без особой возможности к шевелению.
Осмотрев добротно выполненную работу Марийка отправилась домой. Какой у неё был дальнейший план на спасения соседа от простуды история не сохранила… Тем более, что дорога её окончательно сморила, и придя домой совсем усталая Марийка уже не очень помнила о произошедшем, так как с удивлением обнаружив отсутствие на голове платка, несколько раз пошарила у себя по затылку в поисках оного.
Через часик, возвращающаяся на велосипеде с дальней бахчи Оксана Андреевна, подъезжая к кладбищу, ещё на дальних подступах к нему услыхала какой-то вопль. Она и так недолюбливала этот участок дороги… А тут стала настраивать себя, что ей просто слышится. Но по мере приближения вопль не смолкал, а переливался с хрипами, срывался на фальцет и смешивался с каким-то стуком.
Оксана Андреевна, стараясь не думать о потустороннем, осматривалась, надеясь увидеть какой- нибудь легитимный источник шума. Женщина она была не робкая, тем более при ней имелась большая тяпка и еще кое какие орудия, но всякой смелости есть предел. А тут всё же — кладбище, куда поздним вечером одиноко заходить она привычки не имела и сейчас точно не намеревалась.
Ах, если бы Василия Петровича Кунцева похоронили чуть дальше от дороги, или ночь намечалась менее лунная, то неизвестно до чего бы достоялся Василий Петрович Ткач! Но с дороги его было всё же заметно.
Ускорившись было на своем транспорте, Оксана Андреевна притормозила, присмотрелась… Прислушалась… Взяв свою оборонительную тяпку подошла чуток поближе.
Если бы она ехала на двадцать минут позже, то может уже бы трудно было ей что-то разглядеть… Но вот ещё все же разглядела.
— Кто тут? — послышался ей немного узнаваемый голос.
— Вась, это ты что ль? — спросила она.
— Кто тут? — из последних сил надрывно повторил Василий Петрович. — Спасите! Помогите! — вихляя головой перед надписью на кресте перешёл он на фальцет.
Осмелев, Оксана Андреевна подошла поближе. Увидела в лунных лучах красный с сиреневыми петухами явно знакомый Марийкин платок, которым Василий Петрович был привязан ко кресту…
— Ах! — быстро сообразила она проблему.
Его руки, так же привязанные какими-то связанными между собой разноцветными грязными бечевочками, возлежали примотанные запястьями и локтями на крыльях креста. Василий Петрович со всех сил безуспешно тряс ими, словно пытающийся взлететь огромный обессиленный подранок. Крест он уже заметно из земли расшатал, но вырваться из ужасающих его объятий не мог, разве что завалиться вместе с ним на сырую землю.
Искаженное ужасом лицо мужчины было чуть выше слегка помятой и испачканной фотографии его тезки, как раз там, где прилажена была табличка с именем покойного.
— Погодь! Сейчас отвяжу, — сказала ему Оксана Андреевна и начала разбираться с узелками, пока не поняла, что там всё сделано добротно.