День прошел не так как он планировал. Его окружали мертвецы и умирающие, которые бы не беспокоили его в любой другой день, но сегодня слишком многие из этих бедных душ были его родственниками. Катились бы эти кровожадные Фергюсоны в ад.
Они никогда не нравились ему. Они нравились ему даже меньше, чем МакЛеоды с юга. По крайней мере, МакЛеоды приехали бы на сражение с мечом в руке и оскалом на лице. Он еще ни разу не встречал Фергюсонов, которые бы не лежали в засаде в чертовых кустах, готовые грязно протестовать против нечестного воображаемого превосходства и требующих боем решить спор.
И они, как правило, наносили удар в спину.
Его младший брат узнал это из первых рук. Сим лежал в навозе лицом вниз, жутко-выглядевшая рукоятка кинжала торчала из его спины. Его второй младший брат, Брейк, только что упал на колени, сжимая живот, где недавно находился меч.
— Камерон, скачи за ведьмой МакЛеодов.
Камерон поднял глаза. — Что?
Перед ним стоял его кузен Гайрик. — Я сказал, скачи за ведьмой МакЛеодов. В любом случае мы их разгромили. Я перенесу Брейка в обеденный зал. Привези целительницу, прежде чем он умрет.
Камерон обвел взглядом поле сражения и увидел, что его кузен был прав. Перед ним было больше лежащих Фергюсонов, чем он когда-либо раньше имел удовольствие видеть. Конечно, его клан тоже заплатит, но не равную цену.
Если не считать, одного брата, который уже был мертв и другого, который умрет до полуночи, и тогда цена будет действительно высока. И за что? Ради еще одного раза упиться воображаемым превосходством.
Он стоял под дождем и пристально смотрел вниз на Сим, этот мужественный, неустрашимый парень, который увидел только двадцать зим. В чем была справедливость, что он встретит смерть в сырой весенний день? Позади, в сторожевой башне, ждала девушка, на которой он собирался жениться этим летом, девушка, которая теперь могла в отчаянии покончить с собой.
И потом, там был Брейк. Двадцать четыре года прожитые им, годы полные смеха, девиц, борющихся друг с другом за право быть его. У него была жена, маленький сын, и вскоре должно было родиться еще одно дитя. Как отреагирует Гили, когда принесут Брейка, обессиленного из-за раны, которую не могла излечить ни одна сила на земле?
По крайней мере, у него не было никого, кто бы ждал его в зале замка. Он был слишком мрачным, слишком требовательным, слишком резким. Были случайные девки, желающие согревать его постель, но ни одна не хотела прикоснуться к его сердцу. Возможно, это был печальный факт, что ОН один из всех братьев остался на своих ногах.
— Кам!
Он посмотрел на кузена. — Не называй меня так, — зарычал он. — Так называл меня Сим.
— Отлично, Камерон, — рычал Гайрик, — привези, эту чертову ведьму МакЛеодов, прежде чем ты убьешь другого из своих братьев. Он плюнул на окровавленную землю.
— Тебе не следовало открыто сталкиваться с этой проблемой.
— Я не Фергюсон. — холодно сказал Камерон. — Я не подкрадываюсь сзади к тем, кого намереваюсь убить.
— Да, и твои братья мертвы из-за твоей драгоценной чести, не так ли?
Камерон знал, ему следовало пустить в ход пропитанный кровью меч, который он держал в руках перед собой, но так как Гайрик был первым кузеном — и единственным оставленным ему — он решил, что это и была причина позволить ему дышать подольше. — Проследи что бы Брейка благополучно разместили в моей комнате. — отдал команду он.
— Прослежу. А теперь, скачи!
Камерон кивнул, затем заметил священника, бродящего в грязи, наклоняясь снова и снова, что бы закрыть веки или ощутить биение сердца. Он отвернулся. Он не был готов смотреть, как этот человек закроет глаза одного из его братьев, не тогда, когда он был в состоянии спасти одного из них.
Он повернулся и рванул в обеденный зал. Он вложил свой меч в ножны, привязанные к его спине, вскочил на свою лошадь, потом обернулся вокруг и отбивая копытами дробь поскакал на юг.
Он привезет ведьму и надежду на исцеление.
Ничего другого он и не мог сделать.
В течении практически двух часов, он скакал, словно сам дьявол гнался за ним по пятам. Он замедлил темп, только когда пересек земли МакЛеодов и то, потому что теперь ему надлежало быть осторожным. У него мог появиться шанс рассказать им, почему он одалживает их целительницу, но с другой стороны, они могли убить его раньше и только потом задуматься, кем он был и что тут делал. Он должен был признать, что это было той чертой, которая ему в них нравилась. Он не был человеком, который бы останавливался и размышлял, какое действие из двух послужит ему лучше.