Английская полиция произвела обыск в советско-британской фирме «Аркос», через которую шел основной объем торговли между двумя странами (и которая служила в Лондоне «крышей» для ОГПУ, Разведупра Красной армии и Коминтерна). Серьезных улик не нашли, но Англия все равно разорвала отношения с Москвой. Британскую и французскую инициативу подхватил диктатор Северного Китая Чжан Цзолинь, устроил налеты на советское полпредство и консульства, захватил советский пароход, курсировавший по Сунгари.
Это совершенно противоречило видимой логике! В 1923–1925 годах Коминтерн и советские спецслужбы вытворяли за границей откровенные безобразия — насаждали терроризм, организовали несколько восстаний, и этого будто «не замечали». А к 1927 г. Сталин подобные дела прекратил, курс на «мировую революцию» свернул — и теперь-то западные правительства ополчились на СССР! Но на самом деле действовала другая логика. Достаточно сопоставить — политика Запада кардинально изменилась сразу после XV партконференции. Когда была разгромлена оппозиция, принята программа индустриализации, и наша страна стала избавляться от иностранных концессионеров. Проекты «мирного» подчинения российской экономики и рынка потерпели фиаско. Обозначилась угроза, что рухнувшая Россия снова усилится.
Вот теперь-то оказались востребованы эмигрантские структуры. «Лига борьбы с Третьим интернационалом» Гучкова и Обера вываливала в пропагандистских кампаниях материалы о происках Коминтерна. Зарубежные спецслужбы взялись помогать РОВС, БРП и другим белогвардейским организациям. Гучков, Струве и ряд других деятелей вступили в переговоры с Кутеповым. Указывали, что для антисоветской борьбы надо искать «новые пути» и пришла пора «конструировать террористическую организацию». А Кутепов был разозлен тем, как чекисты водили его за нос с «Трестом», поэтому и сам горел желанием перейти к «настоящей» войне. Сейчас для этого нашлись деньги, поляки и финны выражали готовность помочь с переходами границы…
В мае 1927 г. группа террористов РОВС неудачно попыталась подложить бомбу в общежитие ОГПУ в Москве. В июне последовали сразу три теракта. В Белоруссии был убит высокопоставленный чекист Опанский. В Ленинграде группа Ларионова устроила взрыв на собрании в партклубе — 1 человек погиб, около 30 ранило. А в Варшаве 17-летний Борис Коверда застрелил полпреда Войкова, одного из главных участников цареубийства. Кстати, на дипломатической работе он проявил себя не лучшим образом. Кутил, волочился за женщинами, брал взятки, развалил торговлю с Польшей и был уличен в пропаже крупных сумм. В наркомате иностранных дел говорили: «если бы не Коверда, быть бы Войкову в советской тюрьме, а не в кремлевской стене».
Вскоре в Варшаве предотвратили еще один теракт, в советском полпредстве нашли взрывное устройство в дымоходе. А в июне 1928 г. члены РОВС Мономахов и Радкевич бросили бомбу в бюро пропусков на Лубянке… Конечно, такие булавочные уколы не могли нанести мало-мальски ощутимого ущерба советской власти. Пробравшись в СССР, белогвардейцы были просто не в состоянии совершить что-либо серьезное. А многие вообще ничего не успевали сделать, их срезали пули пограничников или арестовывали. Погибали ни за грош… Но ведь кому-то это было нужно. Нагнетать атмосферу в СССР, провоцировать страх, подозрительность, репрессии.
Кстати, враждебные выпады были не только частью политических игр, но приносили Западу и чисто коммерческую выгоду. Франция, как и Англия, раздувала антисоветскую кампанию, посылала грозные ноты, и казалось, что она готова отозвать посла из Москвы. Но Советский Союз согласился продавать ей нефть по таким низким ценам, что французское правительство «смилостивилось» и 17 сентября 1927 г. приняло решение: «В настоящее время ничто не оправдывает разрыва дипломатических отношений с СССР». По аналогичным причинам британскую инициативу отказались поддержать Германия, Италия, скандинавские и прибалтийские страны. Но для нашей страны низкие цены оборачивались нехваткой валюты, необходимой для индустриализации.
В самой России после британских и французских демаршей, волны терактов распространялись слухи — будет война. Крестьяне прибирали в запас и не продавали государству хлеб — а он тоже обеспечивал валютные поступления. В магазинах исчезали продукты, росли цены. А Троцкий вдруг засобирался съездить в Берлин, якобы для лечения. С кем он там встречался, остается неизвестным. Но после его возвращения, летом 1927 г., «левые» развернули новые атаки на власть. Они тоже шумели, что скоро будет война. Обвиняли в этом Сталина — вот к чему привел его отказ от «мировой революции» и курс на строительство социализма в одной стране. Опирались на Маркса, который учил: победы социализма в одной стране империалистическое окружение ни за что не допустит. Сейчас доказательства были налицо, а Сталин отошел от марксизма!