Мальчишка рассказывает, и, кажется, внимательно слушает его даже само воскресшее дерево, притихшее в этот торжественный миг.
Кончился рассказ, и снова пять вершин, пять зелено-голубых сабель, вскинутых в выгнутое ветрами небо, со свистом рассекают воздух над землей подмосковного села Лихово.
СНЕЖНЫЕ ГОРЫ
И откуда она взялась тут такая? Каждое утро по Чкварели с лыжами на плечах вышагивает к Снежным горам!
Старики все глаза проглядели, понять не могут, что такое творится.
— Наши деревенские кровь проливают, а эта красотка…
Было и впрямь непонятно. Ни свет ни заря, еще и старики-то не все поднялись, девчонка — совсем молодая, в малиновом лыжном костюме, ладно, ой как ладно сидевшем на ней, — чеканила шаг по козьей тропке.
— Нашла время для лыжных прогулок! — все больше и больше сердились старики. — Спросить бы ее: не стыдно людям в глаза смотреть?
Но разве спросишь — в Чкварели с незнакомыми говорить не принято. Вот и косятся старые вслед уходящей девчонке. А Снежные горы покрыты снегом, как им и подобает даже в июльскую пору.
До войны со всей земли тянулись сюда спортсмены. Тогда от малиновых, синих, желтых костюмов рябило в глазах. Но то было мирное время, а нынче… Нет, это просто неслыханно!
— Заур, а Заур! Ты самый старший из нас. Что все это значит, по-твоему?
— Ума не приложу.
— На твоем веку случалось такое?
— Всяко бывает на длинном веку.
— А такое?
— Такого еще не было.
— Луарсаб, а Луарсаб, ты самый догадливый из нас. Куда и зачем ее все-таки носит?
— Я вижу перед собой те же горы, что и вы.
— Сколько верст до них, ты не забыл еще?
— Верст десять, не меньше.
— Ты сам-то бывал там?
— С отцом, когда под обвалом погибли овцы.
— Давно ли?
— Лет пятьдесят уж, пожалуй. С лишком даже.
— Но с тех пор там овец вообще не пасут, ты же знаешь.
— Не пасут.
— Так значит?
— Значит, спросите Отара. Он самый мудрый из нас.
— Отар, объясни, пожалуйста, что происходит в Чкварели?
— В Чкварели и на всем белом свете война.
— Вот именно, война. Немец уже у ворот Кавказа! Ты сколько войн перевидел?
— Я, как Луарсаб, половину всего помню только.
— Ну, было в той половине такое?
— Во время войны все бывает. Чего только не бывает во время войны, — уклонился от прямого ответа старик.
Отар был не только самым мудрым — он был еще и самым зорким в селении. Кто-кто, а он-то отлично видел, и уже не один раз, как поздним вечером возвращалась девчонка в Чкварели.
Лыжи по-прежнему на плечах. Но как несла их, как несла! Казалось, сделаны они из тяжелейшего в мире гранита. Костюм из малинового становился бог знает каким и уже не сидел, а висел на опущенных узких плечах девчонки. Сама она, изнемогая от усталости, едва передвигала ноги. Вот-вот сорвется со скользкой козьей тропы.
Но утром все повторялось сызнова. Мимо широко распахнутых от удивления окон Чкварели снова с легкими лыжами на плечах шагала к Снежным горам вчерашняя мученица. Камешки похрустывали под коваными ее каблуками. Этот звук сливался со звуком песенки, слов которой разобрать было нельзя, но по всему чувствовалось — песенка молодая, как сама певунья.
Соседский мальчишка Сосо под большим секретом сообщил как-то Отару, куда держит путь девчонка с лыжами, и старик никому не сказал об этом. Мало ли что бывает на войне!
Потом девчонка исчезла. День ее нет, второй не появляется, третий…
— Заур, а Заур, куда девалась эта, как ее?
— Луарсаб, послушай-ка, ты не видал?
— Отар, дорогой, ты случайно не скажешь?
— Откуда мне? И война есть война…
— Отар, ты же самый мудрый из нас, зачем говоришь такое?
— А я ничего не говорю. Мудрый так мудрый, пусть будет по-вашему.
— Как же узнать все-таки? — не унимались старики.
Отар выпрямил согбенную спину, посмотрел в сторону Снежных гор и сказал:
— Вот вы все спрашиваете самых старых, самых ветхих, самых горбатых. Хорошо ли это? Так вы ничего не узнаете о девчонке.
— Кого же нам спрашивать, как не самих себя? Кроме нас да старух, никого не осталось в деревне.
— Спросите-ка лучше Сосо.
— Какого еще Сосо? Память твоя начинает сдавать, Отар. Лет сорок назад твой покойный отец пил чачу на его поминках.
— Не сбивайте меня и слушайте внимательно, что вам говорят. Другого Сосо спросите — мальчишку. — Да, да, пострела, и шалопая, если вам угодно, и все-таки именно его, Сосо, спросите, — он таинственно улыбнулся и подумал: «Если я вам скажу, что девчонка тренирует в горах лыжные батальоны для фронта, вы же мне все равно не поверите? Не поверите».