«Вынь патрон — перестань стрелять!» — есть еще один характерный сигнал. Но — «в ножны!» — символичнее и хуже. Вложив шашку в ножны, словно захлопнул за собою дверь н а в с е г д а...
— Спасибо, братцы, что довезли штандарт! — говорю с коня казакам. — Военная служба окончена!.. Теперь вы свободны!.. Можете ехать по домам!.. А кто хочет попрощаться — так за мною, в дом моего отца, на обед!
— Значковые! За мной! — сказал и крупной рысью своего сильного коня двинулся назад вдоль Красной улицы.
Десятка полтора урядников, привязав под сараями своих лошадей и заложив им на корм «отцовской люцерны», с полным вооружением, с винтовками в руках, снимая папахи и крестясь на иконы, вошли в наш дом. В доме все мигом забегало, затормошилось от радости. Вновь объятия, поцелуи. И по казачьим традициям — со всеми членами нашей семьи целовались и вошедшие казаки-урядники. Как в каждом казачьем доме — у нас была полная чаша: и вареного, и пареного, и копченого и засоленного в бочках — огурцов, капусты, помидор, слив, винограда, арбузов... Стол был накрыт в изобилии. Казаки, поставив винтовки в угол, сели за стол. Вместо отца — бабушка посадила меня «под святой угол». Сегодня ее внук почетный человек.
Разместились. На столе несколько графинов водки, а яств, солений — не перечесть. По традиции, без благословения, без тоста главного за столом — никто не может притронуться к еде. Налили всем рюмки. Так все было аппетитно!
Как «главный» теперь за семейным столом и «герой войны» — встал я с бокалом в руке. Встали так же все — и урядники, и семья. Попросил их сесть, так как говорить сидячим — легче, видя их всех. Все сели. Молчание. Вес сосредоточились.
— Братцы... — тихо, спокойно начал я. — Война окончена... мы дома...
Что случилось со мной, — не знаю и теперь, но «что-то» резко схватило меня за горло... остановился язык... кровь бросилась в лицо и я... разрыдался как дитя, упав головою на стол. А за мною зарыдали все, в особенности женщины. Но отец!.. Такая умница и гордость! Пышная борода и густы усы. При других — одно горделивое достоинство! Отец трех сыновей-офицеров! И он разрыдался...
Вот это называется — радостное окончание войны?! Это был еще один психологический разряд души, как и при выборах в Финляндии командира полка и нас, офицеров. То, что мы пережили в революцию, — вышло наружу. Это было все то, что мы так долго скрывали под своим военным мундиром, сдерживали в себе, и что теперь так безудержно вырвалось наружу в семейном кругу, среди своих близких.
Полковыми песнями сопровождался наш многолюдный тогда и так памятный обед, на общую радость и веселье всех присутствовавших. Много было душевного откровения в тостах и в разговорах.
Обед закончен. Все урядники подходили к нашей старой казачке-бабушке, потом к нашей матери, к сестренкам, к отцу. Всех благодарили и обязательно целовались в губы. Со мною они прощались как братья, с которыми я окончил что-то большое и страшное и теперь идущее в неизвестность... Полк ведь еще не был демобилизован! Для полковой истории приведу их фамилии потомству.
1. Подхорунжий Ф.И. Толстов, вахмистр сотни. 2. Подхорунжий Федоров, взводный 1-го взвода. 3. Вахмистр Шевляков, взводный 2-го взвода — все казаки станицы Те-мижбекской.
Казаки станицы Дмитриевской: 4. Подхорунжий Копа-нев (первый), взводный 3-го взвода. 5. Вахмистр Чусов Трофим, сотенный каптенармус, дивный 1-й голос. 6. Младший урядник Докукин. 7. Младший урядник Сапегин Герасим, дивный запевала, бархатный баритон. 8. Приказный Рыбал-кин, выдающийся 1-й подголосок.
Казаки станицы Новопокровской: 9. Младший урядник Кароченцев Андрей, сотенный артельщик. 10. Младший урядник Фендриков, 1-й подголосок и танцор. 11. Младший урядник Ильин, сотенный трубач. 12. Младший урядник Абеленцев Андрей, певец, танцор и наездник.
Станиц Расшеватской и Казанской: 13. Младший урядник Ермолов Федот, мой конный вестовой. 14. Казак Лов-лин Иван, мой вестовой с мирного времени. Оба мои одногодки. Остальных не помню по фамилиям. Где они теперь? Распрощались, разъехались по своим станицам и домам, которых некоторые не видели в течение семи лет... Легко это только сказать, написать, но понять...
Остальные сотни полка, прибыв разновременно на станцию Кавказская, так же самостоятельно разошлись по своим станицам. Чтобы не бросать упрека только казакам — должен подчеркнуть, что и господа офицеры тоже разъехались по домам, в города и станицы, к своим семьям. Фактически полк был весь в отпуску на рождественские каникулы. С началом 1918 г. — была новая страница полка, вплоть до Кавказского восстания 19 марта 1918 г.
ТЕТРАДЬ ШЕСТАЯ
В революционной стихии развала
Наступил 1918-й год. Все строевые части Кубанского войска уже вернулись со всех фронтов Великой войны и постепенно, самовольно — демобилизовались. Штабы их еще существовали. На Кубань не вернулись только полки Отдельного Кавказского кавалерийского корпуса генерала Баратова из Персии, где фронт еще кое-как держался. Их доля потом была более печальная при возвращении на родину, чем доля других полков. Вот их имена:
1-я Кавказская казачья дивизия генерала Раддаца* — 1-й Запорожский, 1-й Уманский и 1-й Кубанский конные полки.
3- я Кубанская казачья дивизия генерала Рафаловича* — Адагумо-Азовский, Екатеринославский, Ейский и Ставропольский конные полки, сформированные в 1915 г.
1-й Хоперский — входивший в состав Кавказской кавалерийской дивизии.
4- я Кубанская казачья дивизия генерала Рыбальченко* — 2-й Екатеринодарский, 2-й Черноморский, 3-й Запорожский и 3-й Полтавский конные полки.
Партизанские отряды войсковых старшин — Бичерахо-ва и Шкуры*, несколько Кубанских конных батарей и отдельных сотен. Нумерацию их не могу указать, чтобы не ошибиться.
Из Персии все эти части дошли походным порядком до порта Энзели, что на юге Каспийского моря, там погрузились на пароходы, в Петровске выгрузились и эшелонами по железной дороге — двинулись на родную Кубань. Никто еще нс описал путь их движения. Они проходили в первых числах марта месяца 1918 г., когда вся Кубань была во власти красных. Генерал Корнилов был еще на Дону со своей Доб-
ровольческой Армией, а Кубанское правительство, с войсковым атаманом и Кубанскими отрядами — оставили Екатери-нодар и отошли к югу от него. Все железнодорожные узлы на Кубани — Армавир, Кавказская и Тихорецкая — были заняты красными гарнизонами, с военно-революционными трибуналами во главе. На станции Армавир этим трибуналом арестовывались все офицеры, препровождались в местную тюрьму, а эшелоны отпускались на север, для расформирования по своим станицам.
Никто не описал этого... Но все эти эшелоны проходили мимо станции Кавказской, и нам, жившим в станице Кавказской, — многое было известно...
Хотя положение казаков и было беспомощное, но военно-революционный трибунал оставлял при них тех офицеров, о которых казаки ходатайствовали. Среди них был и наш меньший брат Георгий, тогда прапорщик 2-го Черноморского полка, освобожденный вместе со своим командиром сотни подъесаулом Степаном Сопневым*. Они прибыли в наш дом и рассказали общую печальную судьбу всех. Редко кто избежал ареста, в особенности из числа старших офицеров. Летом 1918 г., пересылая из Армавира в Екате-ринодар для суда на станции Ладожская, их задержал 154-й Дербентский пехотный красный полк и расстрелял в количестве 68 человек вместе с доблестным генералом Радда-цом. Погиб там и генерал Перепеловский*, и наши старые кавказцы — полковник Суржиков*, войсковые старшины Беляевский* и Доморацкий* и два бывших наших сверхсрочных подхорунжих мирного времени, хорунжие Бычков и Соболев. 2-го Екатеринодарского попка войсковой старшина Давыдов погиб там же. Остальных, думаю, по фамилиям и чинам, не зафиксировано для истории и Войсковым штабом... Горькое явление.
Внешняя война была окончена, а что дальше нас ждало, — пожалуй, никто ничего не знал. Штабы полков и управление Кавказского отдела еще как-то работали, а казаки отдыхали по своим станицам. Думаю, что подобное происходило во всех Отделах и частях Кубанского Войска в то время.
Беззаботно и весело отпраздновав Рождественские Святки, казаки нашего полка собрались в станице Кавказской, где находился штаб полка. Начались денежные расчеты и фактически ликвидация всей хозяйственной части полка. Как первоочередной полк — он не подлежал демобилизации, но он уже и не был строевой частью. Это были толпы пеших казаков, праздно шатающихся по Красной улице от штаба полка и до управления отделом в ожидании каких-то распоряжений, получения жалованья и других каких-то денежных недополучек. И мы, офицеры, не знали, — что же нам делать, так как никто не давал никаких распоряжений.