Шептицкий в течение короткого времени страшно постарел, одряхлел. Однако удивительной силы организм, который столько лет боролся с болезнью, победил и на, этот раз. Граф решил спасать то, что еще, быть может, удастся спасти.
Он чувствовал: церковь не может держаться на измене народу, стоять на неповинной крови его детей, на продажных и лишенных морали служителях.
В своем послании, написанном в июне 1942 года, Шептицкий говорит, что «во многих общинах живут; люди, души и руки которых запятнаны неповинно пролитой кровью ближних».
В послании, опубликованном несколько месяцев спустя, он цитирует псалмы Давида, клеймящие убийцу:
«Рана его души смердит в его живом и ходячем еще по свету трупе. Он избрал проклятие, и проклятие пало на него… Дни его будут коротки, кто-то иной заберет его достояние; дети его станут сиротами, а жена его — вдовой».
Шептицкий угрожает проклятием убийцам и в то же время не находит мужества сделать это, боясь полного одиночества. Он и так уже констатирует падение своего влияния и горько сетует в посланиях на духовенство, которое начинает бойкотировать созываемые им соборы.
Более того, в послании от 26 февраля 1943 года Шептицкий утверждает саботаж униатского духовенства, когда речь идет о борьбе с фашистскими убийцами. Взлелеянное им униатское духовенство не поняло нового маневра своего духовного владыки.
Это было начало конца Шептицкого. Им самим был вызван дух, которого он напрасно пытался загнать теперь под землю просьбами и угрозами.
Многие из его наперсников и доверенных лиц, воспитанных им, с каждым разом все более враждебным взглядом смотрели на своего немощного пастыря, который теперь, стоя одной ногой в могиле, пытался влиять на их политику, такую для них понятную, такую традиционную и выгодную.
Шептицкий смотрит в глаза своего преемника И. Слепого и ничего не может прочесть в них. Он с тревогой всматривается и в бывшего папского визитатора[10] униатских приходов в восточных епархиях Польши, а ныне епископа Луцкой епархии того же обряда, Николая Чарнецкого, но этот также умеет молчать.
Слухи о колебаниях Шептицкого доходят и до Ватикана.
Наступили исторические дни освобождения Львова. Шептицкий пристально и настороженно следит за всем, что происходит за стенами его дворца. Теперь у него есть возможность сделать сравнение, подумать и решить дальнейшую судьбу униатской церкви.
Его размышлений никто не тревожит: пустота, которая давно образовалась вокруг него, не мешает ему. Он досрочно сзывает архиепархиальиый собор и на нем осуждает кровавые дела бандеровской своры. Свою речь он заканчивает словами:
«Атмосфера весеннего дуновения, чувствуемая нами, разрешает уповать, что наш народ найдет в нынешних правителях края ту справедливость, которая граничит с любовью и на любовь опирается».
Это была лебединая песня митрополита Шептицкого. Видимо, в предсмертный час в нем вспыхнули те проблески сознания, то чувство ответственности, какое он несет перед украинским народом за содеянные им противонародные поступки. В последние дни он хотел искупить свою вину. Но его желаниям был положен конец. Он неожиданно умирает, и только будущее покажет, не предстала ли пред ним в минуту его таинственной смерти скорбная тень Ивана Наумовича…
Сегодня надо сказать, что предсмертные слова митрополита не дошли до сердец большинства униатского духовенства. Больше того, руководители этого духовенства не приняли никаких мер, чтоб распространить последнюю речь покойного митрополита. Также не вышло из шкафа митрополичьей канцелярии послание и нового митрополита на эту же тему.
Можно было ожидать, что руководители униатской церкви проявят хотя бы минимальное желание смыть свои тяжкие преступления перед народом и хоть теперь пойдут по стопам православных священников, которые в большинстве показали себя преданными сынами своей родины. Призывая верующих на священную борьбу с гитлеровскими захватчиками, жертвенно помогая Красной Армии, православные священники в преобладающем большинстве своем верно служили своим народам в священной войне против гитлеровских захватчиков.
Можно было ожидать подобных сдвигов и среди униатских священников. А как было в действительности? Было так, что представители Святоюрской горы пожертвовали сто тысяч рублей на… Красный Крест.