Комиссар Плитко и я, прибыв на берег Ладоги, тщательно исследовали место падения самолета. Но каких-либо следов погибшего, как мы были уверены, найти не смогли. Так бывало. Поэтому-то захоронение иногда носило символический характер.
Решили обратиться на ближайший береговой пост наблюдения. Там мы узнали, что летчик жив и невредим! Находится в лазарете деревни Ириновка. Очевидцы, поспешившие на помощь, не верили ни себе, ни заверениям летчика, что после всего происшедшего можно остаться невредимым. Категорические возражения Новикова, стремившегося в полк с попутным транспортом, не помогли. Подоспевшие к нему на помощь оказались людьми непреклонными. Они вызвали санитарную машину и срочно отправили в лазарет, пока врачи основательно не разберутся. Сделано было правильно, конечно.
Поспешили и мы в Ириновку. Радостный и все еще возбужденный от пережитого Новиков выбежал к нам и тут же выдал чечетку. Ему не терпелось поскорее и как можно убедительнее показать, что он невредим. Счастливые видеть Новикова живым, мы заключили его в свои объятия.
Рассказывая о случившемся, летчик временами вздрагивал. Это была понятная нервная дрожь, напоминавшая легкое познабливание. Из телесных повреждений закрытый перелом ногтевой фаланги (кончика) мизинца левой кисти. И больше ничего. Ни единой царапины! Недаром говорили тогда у нас: "ВВС - страна чудес". Если бы сам не видел, вероятно, не поверил бы, что подобное возможно при таком приземлении, как у Новикова.
К радости однополчан, мы вернулись из нашей казавшейся безнадежной поездки вместе с Новиковым После амбулаторного лечения с пребыванием в доме отдыха в Бернгардовке Слепенков, по моему докладу предоставил летчику месячный отпуск, увы, оставшийся уже позади.
У капитана Чернова - обострение хронической язвы желудка. Он крайне нуждался в госпитализации и основательном лечении. От меня требовалось доказать это гарнизонной комиссии. Только она могла направить Чернова в госпиталь. В то время в подобных случаях иначе было нельзя: на учете был каждый человек. Доказательства, содержавшиеся в нашей медицинской характеристике, были надежными. Данные веса тела и роста больного, говорившие о его выраженном истощении и физическом ослаблении, дополнялись анализом крови. А рентгеновское исследование показывало "цветущую" язву.
Гарнизонная комиссия состоялась: Иван Чернов был отправлен на стационарное лечение в госпиталь, а Георгий Новиков был признан годным к летной службе без ограничений.
Воспользовавшись нелетной погодой, я пошел проверить санитарное состояние отдельных, наиболее уязвимых объектов гарнизона. Санитарный надзор, надо сказать, являлся одной из основных задач начальника санслужбы авиабазы и врачей, выделенных из ее состава. И я не считал себя свободным от этих вопросов. Напротив, не допустить вспышки желудочно-кишечных или каких-либо других опасных (особенно в блокадных условиях) заболеваний считал одной из важных своих обязанностей. Со своей стороны делал все, что было можно: осуществлял периодический контроль за деятельностью санслужбы авиабазы по санитарному надзору, проводил занятия с личным составом полка о профилактике дизентерии, брюшного и сыпного тифа, пищевых отравлений, простудных и некоторых других инфекционных заболеваний. В установленные сроки выполнял (силами и средствами санслужбы авиабазы) необходимые профилактические прививки, каждый раз оформляя это мероприятие специальным приказом командира полка.
Здесь, видимо, надо объяснить, что врач авиаполка не являлся подчиненным начальника санслужбы авиабазы. Я подчинялся командиру полка, а в специальном отношении - главному врачу ВВС КБФ. Такое служебное положение авиационного врача полка давало ему широкие возможности, не подменяя собой врачей авиабазы, контролировать их санитарную деятельность. В данном случае эти мои возможности дополнялись тем, что начальником гарнизона в Приютине был командир полка Слепенков.
Я осмотрел жилые помещения техников и младших специалистов. (Вполне благополучное санитарное состояние летного общежития мне было хорошо известно: я там жил.) Побывал в столовых летного и технического состава, в краснофлотской столовой. Проверил состояние кухонной и столовой посуды, тщательность ее мытья, наличие и состояние журналов учета снятия и порядок хранения проб готовой пищи, регулярность медицинских осмотров работников пищеблока, условия хранения некоторых продуктов на продовольственном складе. Проверил, насколько качественно выстирано доставленное в баню нательное белье для младших специалистов.
О выявленных недостатках поставил в известность начсана авиабазы. Доложил командиру полка. Как всегда, внимательно выслушав, подполковник Слепенков распорядился подготовить приказ и "побольше раздать фитилей". Получилось довольно строго, но справедливо.
- Обеспечивающие службы должны быть всегда оперативны, так же изворотливы и находчивы, как и летчик в воздухе. Иной подход теперь недопустим, - сказал Слепенков, подписывая приказ.
Спустя несколько дней снова побывал на продпищеблоке. Проверил выполнение приказа. Сдвиги заметные. Полезно своевременно напомнить, а кое с кого и спросить.
Комиссар С. Я. Плитко собрал партийно-комсомольский актив: комиссаров эскадрилий, парторгов, комсоргов, агитаторов. Пришел и я, надеясь воспользоваться авторитетным собранием. Стоял один вопрос. Только на первый взгляд он мог казаться далеким от интересов врача: доклад комсорга полка сержанта В. П. Кравченко о всебалтийском совещании агитаторов и пропагандистов. Сообщение получилось интересным, вызвало оживленный обмен мнениями.
Выступил и я. Остановился на недостатках по итогам моей санитарной проверки. Напомнил активу: надежное санитарно-эпидемиологическое состояние, особенно в условиях блокады, - важнейший критерий боевого состояния части. Должный санитарный уровень - дело не только медиков. Здесь многое зависит от усилий каждого активиста, его авторитетного слова и личного примера в соблюдении доступных и необходимых норм гигиены, организации культуры нашего фронтового быта.
Призвал больше уделять внимания досугу, особенно летчиков. Использовать физкультуру и спорт во время их пребывания в готовности, в промежутках между боевыми вылетами, в нелетную погоду. Сделать все возможное, чтобы ожидание боевого вылета не было пассивным и потому наиболее изнурительным для нервной системы летчика. Пассивности надо противопоставить несложную отвлекающую деятельность. Это может быть достигнуто при целенаправленном участии актива эскадрилий. Все это, несомненно, послужит сбережению сил летчика, повышению его выносливости в боевом полете, его боеспособности.
Меня поддержали. В том числе и С. Я. Плитко, заключавший совещание.
Последовавшие затем результаты очень скоро на деле показали, насколько тесно увязывалась работа врача с комплексом усилий личного состава по обеспечению и повышению боевой деятельности полка.
После совещания я встретился с Пимакиным и Чернышенко. Они только что из госпиталя. Настроение у них отличное. Обоим написал, как было уже согласовано с командиром, направление в дом отдыха ВВС КБФ в Бернгардовку. Мне с ними по пути. Надо было навестить отдыхающих и больных в лазарете. Пошли вместе. Было приятно слышать хорошие отзывы о лечении в госпитале, заботливом уходе за ранеными.
На обходе в лазарете любознательные выздоравливающие проявили интерес к медицине. Ответил на вопросы о современном состоянии военно-полевой хирургии, роли учения гениального Пирогова в наши дни. С начальником лазарета Г. Е. Файнбергом договорились о выписке М. В. Красикова. Почти три недели пролежал он с очередным обострением ревматизма ног. Видимо, спровоцировала простуда во время трехдневных поисков И. И. Горбачева. Впредь обещал быть осторожнее. Успех лечения оказался разительным: отеки коленных суставов и боли ликвидировались полностью.