Мы слышали друг друга, но голоса изменились до неузнаваемости. Благодаря усилителям, каждое слово звучало отчетливо, но чуждо. Это ты? Вправду ты?
А между тем наступали святки. С утра мы отправились на базар и купили елку, изготовленную для иностранцев из проволоки и зеленой бумаги. Красивой ее нельзя было назвать. И не удивительно, ведь ее смастерил человек, никогда не видавший настоящей елки. Вместе с елкой мы принесли корзиночку мандаринов, фиников, ананасов и гранатов.
Вечером мы после обычного спектакля по-праздничному оделись и пошли в танцевальный зал отеля на рождественский ужин. Играл джаз, подавали жареную рыбу, фаршированную индюшку и спиртные напитки. Рядом с приборами лежали карнавальные шапочки, картонные кивера, трубы, деревянные трещотки, свернувшиеся бумажные змеи. Все необходимое для того, чтобы участники ужина нарядились и веселились, соблюдая англосаксонские рождественские традиции.
Во время ужина танцевали. За соседним столом шотландский офицер в зеленой юбочке и зеленой куртке с белым жабо у шеи, как у кавалера в стиле рококо, с поклоном пригласил свою белокурую даму в глубоко декольтированном платье. Это были не маскарадные костюмы, а праздничная одежда. А в полночь шотландские волынщики ходили по улицам Калькутты и играли под балконом отеля. За другим столом пировала компания богатых индийцев. Мужчины в смокингах с настоящими черными бородами, в цветных сикхских тюрбанах, поверх которых они укрепили резинками бумажные тирольские шапочки, поварские колпаки или украшенный лентами чепчик жеманной барышни.
Все это было не столь смешно, сколь странно. Мои товарищи мужественно пытались создать у меня и у себя веселое настроение. Но воспоминания непрерывно всплывали: что делают родные? Именно сейчас?
Сикхи в бумажных шапочках крутили трещотки, они искрились и рокотали. Мы потянулись к бокалам. Оттик произнес речь о трещотках. Он уверял, что при помощи этих древних и замечательных приспособлений человечеству удалось изобрести рокот моторов на целое тысячелетие раньше, чем самые моторы.
А Карлик, чтобы поднять настроение, снова изобразил, как позавчера в Пном-Пене он самостоятельно побывал в китайском ресторане. Я вам об этом еще не рассказывал? Ну, послушайте.
Тем, кто не знал французского языка, в Камбодже приходилось туго. Тот же Карлик как-то попросил меня заказать ему вермут, потому что не знал, как по-французски аперитив. Но в тот раз он зашел в китайский ресторан один, чтобы поесть лягушечьих лапок. «Не беда, — подумал он, — ведь я актер, сумею свой заказ изобразить».
Сначала он подражал кваканью лягушек. Вам следовало бы послушать — он выполняет это замечательно. Потом опустился на корточки и прыгал по ресторану. Наконец выпрямился, показал на собственное бедро, изображая при этом лакомящегося гурмана и облизываясь.
Официанты ничего не понимали. Улыбались, подчеркивали пальцами строчки во французском меню, лежащем перед ним на столе, призвали на помощь остальной персонал.
Карлик снова прыгал, квакал, долго похлопывал себя по бедру. Официанты и повара наблюдали за ним с большим интересом. Наконец один воскликнул, что понял, побежал на кухню, остальные за ним, и все при этом заговорщически подмигивали Карлику: сейчас, мол, уже все в порядке!
Измученный, но счастливый Карлик опустился на стул, а они принесли ему… тарелку лапши.
Веселого рождества!
ВСЕ ЛИ МЫ ПОМНИМ ЭТО?
Нашелся в Калькутте и настоящий рождественский пирог. Мы ели его на следующий день в гостях у наших земляков. Видели мы в этой семье и подарки, полученные на елке детьми. Мальчик получил точную копию автомата — совсем как настоящий. Вместо патронов в него вкладывались электрические батарейки, а когда нажимали спуск, начинался треск, а главное летели искры.
Девочке подарили не менее отвратительную собачку-музыканта, у которой загорались глаза, и при этом она всеми лапками колотила по барабану и тарелкам. Я уже жаловался на электрификацию народных музыкантов и кукольников, но, как видите, сейчас даже детские игрушки без нее не обходятся.
Поэзию рождественской елки создавала техника, в данном случае японская. Впрочем, Калькутта не очень реагировала на праздники. О них не напоминали ни погода, ни настроение. Выйдя из отеля, мы сразу оказывались в большом азиатском городе с пятимиллионным населением, наблюдали шумное движение на современных улицах и древних базарах, видели сверкающий американский магазин автомобилей и открытые мастерские котельщиков или у самого тротуара производство индуистских богов в натуральную величину. Мы уступали дорогу свободно разгуливавшим коровам и наблюдали людей, которые подбирали их помет и сушили лепешки из этого ценного вида сырья, пришлепнув их к стенам, а потом продавали как топливо. Мы побывали в храме бога Шивы, подле которого люди сами сжигают трупы своих родственников, положив их на удивительно экономную кучку дров. Видели, как верующие натирали маслами и увенчивали цветами черные фаллосы, видели, как они подле храма богини Кали в одежде без карманов спускались к реке и купались под табличками с надписью: «Берегитесь карманных воров!»