Вторую прогулку мы совершили в парк, находящийся в двадцати километрах от Бомбея, где прямо под деревьями выступал Little Ballet Group — прогрессивный танцевальный ансамбль, известный по Московскому фестивалю молодежи. Здесь мы увидели целый оркестр индийских инструментов: щипковых, струнных и главным образом ударных. Это были барабаны, котлы, тарелки, гонги, ксилофоны, колокольчики и серия наполненных водой фарфоровых мисок различной величины. Из духовых инструментов — морские раковины и миниатюрная фисгармония, мехи которой музыкант растягивал левой рукой. Исполнение оркестра, сопровождаемое тихими голосами певца и певицы, было скорее нежным, чем выразительным, скорее шелестяще многоголосым, чем членораздельным, оно звучало скорее как несколько усиленный шум стихии, чем как выражение индивидуальной человеческой мысли.
Танцоры и танцовщицы изображали движение туч, грозу, молнии, ожидание дождя и надежду на хороший урожай. Видели мы и танец масок, при котором люди подражали древним марионеткам. Это был отрывок из «Рамаяны» — великого эпоса, по многообразию действия напоминающего «Одиссею». Он стал чем-то вроде священного писания индуизма, а потому и источником тем для бесчисленного количества произведений изобразительного искусства. С приключениями из «Рамаяны» мы наверняка еще столкнемся на Цейлоне и потому побыстрее отправим их в чемодан.
Неподалеку от балетной труппы находилась киностудия Моган. Там мы посетили продюсера Бимала Ройя, создавшего классический фильм «Два бихга земли». Его дочурка встретила нас в дверях не хлебом и солью, а в знак приветствия нарисовала каждому из нас на лбу красную точку. Но и в менее символическом угощении не было недостатка. Нам подали пирожки с соленым картофелем и замечательные пышные творожные кнедлики, пропитанные сиропом. Молодые прогрессивные актеры спели нам свои песни, а в просмотровом зале мы увидели несколько танцевальных сцен из нового фильма Мадхумати. Даже такой честолюбивый постановщик, как Мадхумати, который хотел бы снимать только высококачественные фильмы, часто вынужден по-волчьи выть с волками своей профессии, поэтому в фильме шла речь о возрождении. Возрождение — это одно из основных понятий здешней религии: после смерти человек просто перевоплощается в другого человека или в животное… «Может быть, вы этому не поверите, — буквально гласил плакат Мадхумати, — но вам это, бесспорно, понравится».
Возрождение, или метампсихоз, пожалуй, богатый материал для отдельной главы, но в Бомбее для этого уже не остается времени, потому отправим и его в чемодан. Некогда рассказывать и о других приемах или развлечениях. Хотя бы о полуобнаженном фокуснике, который проделывал все свои манипуляции, освещаемый только огнями, пылавшими в двух тазах, которыми он жонглировал. Он выполнял с ними пируэты, прыжки, кульбиты, наконец ударил одним тазом о другой, словно это были тарелки. Пламя тут же погасло, и фокусника поглотила тьма.
Целую главу можно было бы написать о самой пленительной одежде в мире — обычном индийском сари. С каким изяществом кокетничают танцовщицы его концом, наброшенным на голову! Видел я и выдрессированных честолюбивыми мамашами обезьянок: девочек, готовящихся к карьере балетных звезд. Ах, как они вращали глазами и всем, чего у них пока еще нет!
Опишу ли я когда-нибудь базар, этот огромный, бездонный бродильный чан, куда мы ходили в поисках бронзовых статуэток богов и в придачу обнаружили товары со всех концов мира, правда, сильно побитые и потрепанные. Скафандры, туфли, магнитофоны, мешочки трав, винтики, перегоревшие электрические лампочки, зонтики… Но больше всего было там человечины. Люди суетящиеся и неподвижные, продающие, торгующиеся, равнодушные и притворяющиеся равнодушными, бесстыдно алчные и ротозейничающие, спорящие, кричащие, шепчущие. На вопрос одни ответят сюсюкая, с униженной почтительностью, другие только пожмут плечами и искоса посмотрят, третьи вообще не обратят на вас никакого внимания. На одного одержимого, который и вправду куда-то торопится, приходится тысяча нормальных, которые никуда не спешат. Время? А что это такое? Сэкономить пять минут? Боже мой, да куда же их девать?
Посреди базара мы встретили шествие: перед пропившимся со свободой женихом, лицо которого совершенно закрывали свисавшие вдоль висков ленты, выступали отчаянно шумевшие музыканты в красных ливреях и касках, какие носят факельщики на похоронах. Какие-то стиляги танцевали сложный рок-н-ролл. В другой раз мы встретили мусульманскую процессию, громко бившую в барабаны, а вечером католическую, в которой все верующие несли горящие свечи.