ВИД С БАЛКОНА
Если вы хотите знать, сколько жителей на Цейлоне, посмотрите в справочник, которому доверяете (в каждом из них стоит своя цифра), а у меня не было времени самому подсчитать. Для наших целей достаточно, если мы скажем, что Цейлон приблизительно вдвое меньше нашей республики, то есть невелик. А плотность населения на нем больше, чем у нас, то есть солидная. Поскольку страна не промышленная, а сельскохозяйственная, и к тому же с не очень интенсивным земледелием, наличие такого большого населения свидетельствует о трех фактах: жизненные условия на Цейлоне, видимо, легче, потребности населения меньше, а почва плодороднее, чем у нас.
Жизненные условия, определяемые природой, всегда легче там, где, например, не бывает холодов и в течение всего года достаточно самой простой одежды и примитивного жилья, где даже во всамделишних домах обходятся окнами без стекол или с одной рамой и отпадает надобность в отоплении, где не надо подолгу жечь огонь, потому что день одинаково длинный в течение всего года, и так далее. Что касается потребностей населения, то под этим словом здесь пока не следует даже отдаленно подразумевать то, что принято у нас. Жизненный уровень чрезвычайно низок, стремление отдельных людей к его повышению не проявляется так активно, как у нас, в Европе. Люди долго удовлетворялись малым, они лишь теперь учатся не принимать как нечто совершенно естественное некоторые болезни, высокую детскую смертность и другие последствия нищеты.
Ну, а что касается благословенной почвы, то она производит огромное количество чая — свыше ста пятидесяти тысяч тонн в год. Причем эти драгоценные кусты особенно хорошо растут в горах, на почве, ранее считавшейся неплодородной. Задолго до прихода белых в славном цейлонском государстве обрабатывались только долины, орошаемые замысловатой и разветвленной ирригационной сетью. На невозделываемых теперь площадях выращивался рис для многих миллионов жителей. Но сейчас старые водоемы запущены, целые столетия никто не заботится о поддержании каналов, люди переселились в другие места. Это значит, что население острова могло бы еще долго расти, не создавая этим угрозу голода. Достаточно было бы ввезти современные агротехнические орудия и, затрачивая небольшие усилия, производить то, что в старину лишь с огромным трудом удавалось вырвать у земли примитивнейшими орудиями.
Между прочим, тем, кто повторяет старые мальтузианские побасенки о голоде, грозящем слишком интенсивно размножающемуся человечеству вообще и Азии особенно, достаточно пролететь над этой частью света, и они увидят, какая незначительная часть земного шара поцарапана плугом. Прокормятся все дети, которым предстоит родиться, и даже лучше, чем их родители сейчас. Надо только взяться за это единодушно, в широких масштабах, по-социалистически.
Читатель мог бы подумать, что мы начали нашу цейлонскую главу столь необычно деловитым рассказом о высохшей ирригационной сети потому, что страдали там от засухи. Наоборот. В отличие от Бомбея за все время нашего пребывания на Цейлоне дождь шел почти ежедневно, а многие члены нашей труппы с радостью приветствовали и другую влагу: на острове нет и намека на запрет спиртных напитков.
Впрочем, город Коломбо не только этим отличался от шумного, колоссального Бомбея. В цейлонской столице менее полумиллиона жителей, расселившихся на большом пространстве, украшенном сочной зеленью парков и прекрасными спортивными площадками.
Друзья чехи, работающие в нашем представительства решили не оставлять столь редких гостей в отелях, группами поселили нас в своих квартирах. Вот почему мы жили далеко от торгового центра города, в районе вилл. После безличного международного гостеприимства нами занялись чешские мамаши, причем на нашу долю достались даже шницели и пльзеньское пиво. А самое главное; в Коломбо нас по утрам вместо бомбейских воронов будили голоса детишек, особенно милых потому, что они щебетали по-чешски.
Надо самому увидеть тропическое утро, чтобы понять, что это значит. Вы раздвигаете шторы, выходите в пижаме на балкон, над вами чистая сталь неба, перед вами темно-зеленая крона раскидистого дерева, которое называется «джек». Прямо на его стволе видны необычайно тяжелые шишки, чуть колючие и съедобные. Под ним густая изумрудная лужайка, поросшая мелкими, напоминающими папоротник растениями, которые при легчайшем прикосновении пальцев сворачиваются быстро, как живые существа. Чуть подальше пылает грядка гладиолусов — пышных, неестественно огромных, не таких, как у нас. И среди всей этой чуждой роскоши снизу доносятся голоса детей, ссорящихся из-за самоката: «Владьо, не дури, слышишь?!».