Я не буду вам ничего объяснять. Но попытайтесь себе представить, что этим демоном была Торопливость. Судорожно непоседливая Торопливость, загнавшая сама себя, споткнулась о первый же корень в лесу, упала и больше не могла подняться. Высоко над нею звучало тихое и-и-и, а обезьянки — сказал я вам, что они занимались физзарядкой на вершинах деревьев? — обезьянки бесшумно перепрыгивали с ветки на ветку. Они тренировались организованно, не суматошно, как белки, а почти по-человечески, командами. Каждая выжидала, пока остановится ветка, которую раскачала ее подружка, и тогда прыгала. А за нею вторая, пятая, шестая… Вели они себя уверенно, как настоящие хозяева этого леса, как Пан, как Маугли, как Тарзан, как наша собственная детская мечта.
А Торопливость лежала на земле, свернувшаяся клубочком, неподвижная.
Щупальца джунглей обволокли храм. Корни их были медлительны, но гораздо сильнее Торопливости и любых человеческих рук. Несколько семян занесло на башню с четырехликой головой. Корни обволокли голову и задушили ее. Бесстыдно проникли в ее рот, в ноздри, даже в морщинки на лбу, сжали и сдвинули камни, из которых все было изваяно. Кое-что перевернули, другое размыли дожди, покрыли лишайники. Полтысячелетия пережевывали джунгли эту гигантскую порцию пищи.
И как-то, сто лет назад, споткнулся о здешние корни француз, естествоиспытатель Муго. Он был нездоров, искал не развалины, а нечто совсем другое, но здесь остановился. Перед самой смертью ему посчастливилось сделать великое открытие. Он обнаружил руины величественного города, о существовании которого никто не имел понятия. Его сообщение взволновало всех, кто узнал, что в джунглях Индокитая находится жемчужина мировой архитектуры, такая же, как Парфенон или Версаль…
После этого вспомнили о переведенном на французский язык рассказе китайского путешественника тринадцатого столетия Чоу Та-хуана. Он описывал исчезнувшую сказочную империю древних кхмеров, их сооружения, те самые, которые открыл Муго. Живая картина нравов, нарисованная древним путешественником, подтверждала сообщения тех, кто шел по стопам Муго. Ангкор становился в глазах людей реальностью, он оказался сильнее леса.
Освободить строения от убийственных корней, вое* становить то, что уже развалилось, было делом нелегким; над этим трудились целые поколения археологов, и это дело до сих пор не закончено. Работали по-разному. Первую экспедицию возглавил морской офицер Делапорт, и французский историк с полной серьезностью говорит, что он «организовал для парижского музея большую коллекцию кхмерского искусства». Я всегда думал, что уродливое слово «организовать» вместо простого «собрать» было придумано нами, заключенными концлагерей. А оказывается, Делапорт тоже «организовывал». Выломал здесь кусок красивого фриза, а там какой-нибудь рельеф, отбил несколько красивых голов, упаковал все в ящики, и это называлось археологической экспедицией. Но так делалось и в других местах, я не собираюсь посягать на честь французских ученых: после Делапорта пришли другие и большей частью лучшие.
Ангкор поднялся над джунглями, он снова прекрасен. Красив по-иному, не так, как раньше, — что было, то быльем поросло. Не надеетесь же вы увидеть то, что описывает старый Чоу Та-хуан: «Король не покидает дворца без брони, так что ни нож, ни стрелы не могут ранить его… На голове он носит золотую диадему или обвивает связанные узлом волосы благоуханными цветами, например жасмином. На шее у него жемчужное ожерелье весом в добрых три фунта. На запястьях, щиколотках и пальцах золотые браслеты и кольца, украшенные кошачьим глазом. Ходит он босиком, ступни и ладони красит в красный цвет… Когда он выезжает за пределы своей резиденции, девушки его свиты несут перед ним золотые и серебряные сосуды. Затем следуют повозочки, в которые запряжены козы, и кареты, влекомые лошадьми, все в богатом золотом убранстве. Над всем этим свыше ста украшенных золотом зонтиков с золотыми ручками. Лишь за ними появляется властелин на слоне, на бивни которого надеты золотые футляры. В руках короля золотой меч. Окружает его лейб-гвардия из вооруженных копьями и щитами девушек, за ними следует стража на конях и слонах…»
Далее сообщается, что у короля было пять жен — одна главная и по одной для каждой стороны света, а кроме того, от трех до пяти тысяч наложниц и служанок, разделенных на различные категории. Чоу Та-хуану рассказывали, что «в столице есть золотая башня, в которой находится спальня короля. Там живет дух десятиголовой кобры, властительницы страны, всего королевства. Еженощно он принимает облик женщины, с которой король должен спать. Если бы король пропустил хоть одну ночь, произошло бы несчастье». Вот какой самоотверженный король! Даже его сладострастие было, собственно, служением народу.