При описании таких масштабов слова бессильны, так же как фотографии. Вы можете знать на зубок репродукции фресок Сикстинской часовни и все-таки только в Риме отдаете себе отчет в их действительных размерах. А в Ангкоре размеры — самое главное. Самое большое впечатление производит невообразимое расстояние, на котором перед вами предстают башни Ангкор-Вата, когда вы приближаетесь к входным воротам, расстояние, которое кажется непреодолимым и после того, как вы, уже миновав эти ворота, идете к башням. Дорога под вашими ногами убегает, крутая лестница подымается, спускается и снова подымается. Подойти к этим башням вплотную — значит, проделать долгий путь, испытать жадность ожидания, нарастающее волнение, преклонение перед мощью человеческого созидания. То, что какой-то король этого захотел, а архитектор смог спроектировать, можно понять. Но то, что плоды их ненасытной фантазии были осуществлены, что такие несбыточные мечты были воплощены в жизнь одним поколением — это превосходит самую смелую фантазию.
Прибавьте ко всему окружающую атмосферу. Ведь башни не картонные, все это не макет, находящийся в закрытом помещении какого-нибудь музея. Это растянулось на километр в длину и на километр в ширину, вокруг летают птицы, и вслед за солнцем движутся тени, меняется окраска камней. Поднявшись наверх, вы увидите вокруг безмолвный девственный лес. Вдоль прекраснейшей галереи тянется четырехугольник рва. Вы видите, что его вода заросла лотосами. Лодочки движутся среди зарослей водяных лилий, стоящая у дороги на коленях женщина в саронге обнаженными руками полощет белье. Проходя по двору, вы минуете стадо коров, то там, то тут мелькают шафранные одеяния монахов. Ангкор-Ват — единственная из руин, снова ставшая действующим храмом. Из келий доносятся звуки гонга и бормотание молитв, от курящихся у алтарей палочек подымается сладковатый аромат.
День угасает. Над кронами деревьев быстро опускается багровый шар солнца. Башни, подобно вершинам альпийских гор, покрылись багрянцем, пылают шафранные тоги монахов, чашечки лотосов закрываются.
А Торопливость, наша жалкая Торопливость все еще лежит неподвижно на земле.
УЛЫБКИ И ТО, ЧТО ПРОИЗОШЛО
ПОСЛЕ НИХ
Важно ли, кем были божества, которым здесь курили фимиам? Кто здесь всегда улыбался — Будда или многорукий Вишну? Религия и секты часто сменялись, и чем больше переплетаются их следы, тем меньше значения придаешь путям, по которым они шли. Несомненно, что главным божеством был в Ангкоре король. Это он объединял в единое целое трудолюбивых пчел страны, он был видимым связующим звеном всего общественного здания, он символизировал единство, от него зависело процветание больших ирригационных сооружений, на которых основывалось производство риса.
Вероятно, в Кхмере впервые в строгую науку Будды вторглась причудливая антиреформация — роскошь, мистика, святые. Мы знаем, как древний буддизм отрекался от мира, как хотел обойтись без священников, без посредников, даже без божества, был не более и не менее как бунтом против человеческой натуры. Боль и страдания были настолько невыносимыми и казались так тесно связанными с земным существованием, что Будда вместе с ними отверг жизнь вообще. Он проповедовал отказ от суеты общественной жизни, отказ от страстей, включая сладострастие. Вырваться из проклятого круговорота зла, порождающего зло. Вырваться из него навеки; без надежды на звуки ангельских арф и небесные лакомства. Прочь оттуда!
Напиток такой сильной концентрации не годился для крестьянина, который должен был вносить как можно больше меда в общественный улей. Общий отказ от насущных жизненных забот был бы самоубийством общества, а это не было на руку властителям. Они не возражали против того, чтобы при общественном разделении труда сформировались и несколько комичные профессиональные мудрецы, предостерегающие от излишнего обжорства. Но в остальном им нужна была религия надежная, возвышенная — отдушина для скопившихся эмоций. Им надо было обещать бедняку, к которому земная жизнь была несправедлива, награду в потустороннем мире, угрожать адом каждому, кто пытался поколебать порядок, который их устраивал. Касты, иерархия, ритуал были основой их преуспевания. И потому они проповедовали, что выполнение ритуала — основа преуспевания вообще.