Они не нуждались в сложных философских абстракциях и предпочитали наглядность. Вишну, например, был божеством наглядным. Многорукость его статуй говорила о том, что, обладая большей силой, чем простой двурукий человек, он может делать много дел одновременно. Первоначально статуи Будды были портретами обыкновенного человека, не обладающего исключительной силой или активностью; а если у него были какие-либо необычайные способности, то они заключались в мышлении. Поэтому скульпторы очень скоро стали изображать его с шишкой на темени, чтобы показать место, где кроется источник этой необычайной способности. Но этого было мало, требовалось превратить портрет в идола, создать множество Будд. Исторический Будда был низведен до положения одного из звеньев в цепи Будд-спасителей, которые из вечности в вечность пекутся о мире и приходят помочь ему. Небеса заселили святыми, некогда бывшими Буддами или готовящимися ими стать. Возник миф о многоруком существе, настолько самоотверженном, что оно добровольно оставалось помощником людей, хотя уже давно заслужило право на личное блаженство и нирвану: о бодисатве Локешваре.
В буддизме создалось два течения. Строгое учение, больше походившее на первоначальное, называлось хинаяна — малая колесница. Второе, широко распространившееся по всему свету и располагавшее такими аксессуарами, как небо, ад, рай и многорукие божества, называлось махаяна — большая колесница. Большая колесница проникла через Камбоджу в Монголию, Китай, Корею, Японию; более трезвая малая колесница сохранилась только на Цейлоне и нашла в современной восточной Индии подходящую почву — после падения империи кхмеров был утрачен вкус к религиозной помпезности. (Быть может, вам покажется, что в этой книге отводится слишком много места такому чуждому для нас вопросу, как буддизм. Но для миллионов людей на Востоке эта религия остается до сих пор мощным политическим фактором. А у западной границы Чехословакии буддизм становится интеллектуальной модой. Не исключено, что он с обычным запозданием проникнет и в головы некоторых людей у нас. Можем ли мы позволить этим модным словечкам импонировать кое-кому, и не знать, в чем их сущность?)
Восседавшие на алтарях древних ангкорских храмов индуистские либо махаянские идолы фактически были всегда портретами королей. Скульптор лишь добавлял лишнюю пару рук, иной раз буддийскую шишку на темени или нимб как символ излучаемой благостыни и обязательно улыбку как выражение внутренней уравновешенности.
Немного к северу от Ангкор-Вата (Пагоды Столицы) находятся стены Ангкэр-Тома (Столицы), образующие квадрат, каждая сторона которого равна трем с половиной километрам. Путь туда ведет по насыпи, окаймленной высокими перилами. Каменные генералы, как их называет средневековый автор путевых заметок Чоу Та-хуан, тянут там, подобно бурлакам, девятиголовую кобру. Этой коброй они вращают гору Вселенной, взбивая таким образом море молока. Об этом мы уже говорили. Гору эту воплощает центр города Ангкор-Том — храм Байон. Байон очередное колоссальное нагромождение камня вокруг маленьких келий, населенных летучими мышами. На его центральной пирамиде высится целая система башен, и каждая из них увенчана головой четырехликого короля Локешвары; лики эти обращены ко всем четырем сторонам света. Каждый двухметровый лик улыбается блаженно, мудро, всеведуще, понимающе, милосердно, безразлично, угрожающе, жестоко… Пусть твоя совесть, грешник, подскажет тебе, что означает каждая из этих неизменных улыбок. Король бесспорно знал, почему поместил в центре Вселенной свой (или Локешвары) портрет: он видел больше всех людей, смотрел на них свысока, наблюдал за ними — с умудренной улыбкой божественной справедливости на устах — даже в самых отдаленных уголках своего царства. От него нельзя было ничего скрыть, невозможно было бежать.
И снова видим мы у подножия башни галереи с рельефами. Стереотипная улыбка правителя господствует над Вселенной, принимая ее такой, как она есть. Ужасы войны и радости мира сосуществуют в ней. Мы видим людей, упавших во время морской битвы в воду и пожираемых крокодилами. И тут же рядом, другие люди жарят рыбу на огне домашнего очага. Быть съеденным ужасно, поедать самому приятно — ну и что ж? И здесь отправляются в поход армии, плывут в бой галеры, кхмеры сражаются с соседними народами, люди убивают, чтобы лучше жить… И все это украшает храм, называемый буддийским! Действительно ли важно, как называется та или иная религия? Разве не все они благословляли и благословляют пушки?