– Это, действительно, может стать романтичным, – прошептала она ему на ухо.
Тэд отвел голову и посмотрел ей в глаза.
– Здесь я поцеловал свою первую девушку.
– На этом самом стоге сена? – ехидно спросила Джеки.
– Нет, тот стог сена давно сгнил. В этом сарае. Ее звали… Не могу вспомнить, как ее звали.
– Мое имя ты тоже забудешь? – спросила Джеки, поглаживая его по щеке.
Улыбка медленно сошла с его лица, и он напрягся. Он приоткрыл рот, как будто хотел сказать что-то, но промолчал.
– Я сказала что-нибудь не то? – спросила Джеки, стараясь понять выражение его глаз.
Тэд отрицательно покачал головой и тихонько передвинулся в сторону, освобождая ее. Посмотрев на смирно лежащую Джеки, он заботливо соединил на ее груди края расстегнутой блузки, закрывая обнаженное тело. Затем он сел, так что Джеки могла теперь любоваться мускулами его шеи и спины.
– Насчет этого…
– Чего?
– Насчет твоего отъезда. Мы еще не говорили об этом. Старались избегать неприятной темы.
Джеки дотронулась до его спины, и он вздрогнул.
– Мне не нужны обещания, – сказала она. – Обещания, которые ты не сможешь сдержать.
– Проблема в том, что я не знаю, как сделать так, чтобы ты была счастлива со мной не только эти несколько минут, но и потом. – Он провел рукой по волосам. – Боюсь, что рано или поздно я все равно сделаю что-нибудь не так, что-нибудь напутаю.
Джеки быстро застегивала пуговицы блузки. Забава в стоге сена закончилась совсем не весело.
– Мне пора спать. Увидимся утром. – Схватив свитер и куртку, она спрыгнула вниз и стала усиленно стряхивать прилипшие к одежде соломинки, бесстыдно напоминавшие ей о любовных играх в стоге сена.
Добежав до своей комнаты, она заперла дверь спальни на ключ, молясь только об одном, – чтобы Тэд не последовал за ней. Надо было срочно избавиться от всех чувств, которые она испытывала к Тэду Сноу. На это у нее была одна неделя. Только неделя на то, чтобы исправить допущенную ошибку. Но как бы она ни старалась, из головы не выходил один тревожащий ее вопрос – будет ли помнить ее Тэд после того, как она уедет? Или она ненадолго задержится в его памяти как мимолетное виденье, реальность которого с каждым днем будет казаться ему все менее и менее вероятной?
– Надо сконцентрироваться на работе, – пробормотала Джеки. Она закрыла горящее лицо руками и кинулась на постель. Как сможет она сделать это, если Тэд будет рядом? В глубине души она знала, что они принадлежат друг другу. Но сможет ли она заставить его забыть о женщине, которая некогда оставила в его сердце шрам?
Джеки всхлипнула. Она понимала, что должна попробовать, но также понимала, что неудача обернется для нее раной, которая будет кровоточить всю оставшуюся жизнь.
В мягких отсветах заката дом семьи Сноу выглядел особенно уютно и нарядно. Постояв в нерешительности перед дверью, Тэд вошел внутрь и направился в кухню. Но там никого не оказалось, было пусто и безжизненно: не пеклись булочки, не шел пар от кастрюли. До его слуха долетели голоса Джеки и Бенедикта, сопровождаемые звуками фортепиано. Чем ближе он подходил к гостиной, тем сильнее звучала музыка, и он уже мог ясно разобрать знакомую с детства мелодию «Джингл Беллз».
– Хорошо, – сказала Джеки. – Теперь я буду играть аккорды, а ты мелодию. Раз, два, три! – Они ударили по клавишам и остановились, затем опять начали играть и опять остановились. Снова и снова они пробовали сыграть песню в четыре руки, но все время сбивались, разражаясь дружным хохотом.
У Джеки, казалось, хватало терпения с легкостью воспринимать неловкие попытки Бенедикта попасть в такт Она то подзадоривала его, то хвалила, когда ему удавалось сыграть песню от начала до конца без ошибки, то вселяла в него уверенность, когда он отчаивался. Она была бы замечательной матерью, подумал Тэд. Такой, какая нужна его сыну и другим детям, которые могли бы у них родиться…
Когда они наконец сыграли песню гладко, без единой ошибки, Бенедикт торжественно встал и поклонился, как артист перед большой аудиторией, а Джеки радостно и громко зааплодировала, подыгрывая ему. Затем она исполнила одну из известных рождественских мелодий «Северный ветер», поразив Тэда своим мастерством игры на фортепиано. Наверное, занималась этим в детстве, подумал он. Тэд покачал головой. Он так мало знал о ней, о ее детстве, о мужчинах ее прошлого, ее мечтах и победах.
Однако он успел понять главное в ней. Джеки Ланг была доброй и заботливой, ранимой, но сильной; женщиной, способной потерять голову от страсти, но в то же время с практичной жилкой внутри. Он уже привык к некоторым ее причудам, к ее извечному стремлению к совершенству. Именно этими качествами она привлекала его.
– Исполним еще одну? – предложила Джеки.
– Джеки! – восторженно произнес Бенедикт. – Я хочу, чтобы ты навсегда осталась с нами. Ты бы научила меня всем песням.
– Было бы хорошо, – сказала Джеки, улыбаясь. – Мы бы быстро сделали из тебя первоклассного пианиста.
– Ты останешься?
– Бенедикт. – Джеки помедлила. – Мне нужно ехать обратно в Манчестер. Там моя работа. Там мужчина, за которого я собираюсь замуж.
Бенедикт прикусил нижнюю губу.
– Разве ты не можешь выйти замуж за моего отца? – спросил он.
– Не думаю, что твой папа хочет жениться во второй раз. Но когда-нибудь он обязательно женится. Он встретит самую лучшую женщину на земле, и она полюбит тебя, и вы будете жить счастливо.
– Ты самая лучшая женщина на земле!
Тэд вышел из тени коридора и шагнул в комнату. Бенедикт первым увидел отца и кинулся к нему.
– Пап, Джеки учит меня играть «Джингл Беллз»! Послушай.
Он сосчитал до трех, и они вдохновенно заиграли. Джеки вела свою партию изумительно, завершив ее торжественным аккордом, как будто выступала на концерте. Когда они закончили, Тэд громко захлопал в ладоши, вызвав на лице сына неописуемую радость.
– Хочешь, мы еще сыграем? – предложил Бенедикт.
Тэд улыбнулся. Наверняка он еще не раз услышит эту мелодию в исполнении сына и до Рождества, и после.
– Давай подождем, когда дедушка вернется, чтоб он тоже услышал, – предложил Тэд. – Я уверен, он обрадуется. Сходи за ним, он в северной конюшне. Нам с Джеки надо поговорить.
Бенедикт кивнул и выбежал из комнаты. Через несколько секунд они услышали, как хлопнула наружная дверь. Тэд нахмурился и скрестил руки на груди.
– Не думаю, что ты поступаешь правильно, – сказал он.
– Ты о чем? – Джеки удивленно взглянула на Тэда. – Ты не хочешь, чтобы я учила его играть на пианино? – Она слегка наклонила голову. – Я знаю, этим больше девочки увлекаются, но мальчики тоже берут уроки музыки. Говорят, что музыка помогает ребенку правильно развиваться, даже усиливает математические способности.
– Я не об этом, – сказал Тэд. – Я думаю, тебе не стоит приучать его к себе. Ему будет слишком больно расстаться с тобой.
– Я этого не делаю! – запротестовала Джеки. – Как раз наоборот. Но я не могу управлять его чувствами.
– Тогда найди способ отучить его от постоянного общения с тобой.
– Нет. – Джеки отрицательно замотала головой.
– Нет?
– Я не буду этого делать. Я не могу и не хочу убивать его любовь ко мне. И ты не заставишь меня разлюбить его. Единственное, что ты можешь сделать, это выгнать меня. Ты хочешь, чтобы я уехала?
– Я не просил тебя приезжать. Мы спокойно жили втроем, до того как ты объявилась.
– Намекаешь на прошлую ночь? – спросила Джеки.
– Нет, – сказал он.
– Я думала, мы понимаем друг друга. Я приехала сюда работать и, когда закончу, уеду назад в Манчестер. Бенедикт должен привыкать к тому, что в его жизни будут появляться новые люди, и он не должен воспринимать их уход как трагедию.
– Ты не видела, что с ним происходило, когда ушла его мать.
– Я не его мать, – возразила Джеки.
– Но могла бы ею стать! – Тэд разозлился. – И ты прекрасно знаешь об этом.