— Можно мне эту книгу, пожалуйста, — говорит Оливия, решив, что, возможно, уже готова перечитать ее снова.
Заполнив анкету и получив читательский билет, она спешит к выходу и, сбежав по лестнице с книгой в руке, наконец с облегчением выдыхает. Она сворачивает за угол и направляется к кафе, предвкушая, как сейчас устроится за столиком и будет пить кофе, но ее мечты практически сразу же разбиваются об очередь на вход, которая змеится вдоль тротуара. На улице адски холодно, а очередь длинная, и тем не менее все вокруг, судя по всему, пребывают в исключительно приподнятом состоянии духа. Оливия не так часто куда-то выбирается, но когда все-таки совершает какие-то вылазки — в магазин за продуктами или в банк, — нигде никогда не бывает никаких толп. С тех пор как она переехала на Нантакет, она ни разу никуда не стояла в очереди. Она уже привыкла к тихой и размеренной жизни в своем коконе, к тому, что она может делать здесь все свои дела, вступая при этом в минимум контактов с окружающими.
Она машинально бросает взгляд на голое запястье в поисках оставленных дома часов, прикидывая, сколько времени придется ждать. Сейчас уже явно должно быть далеко за полдень. Что делают здесь все эти люди? Она поднимает повыше воротник куртки, натягивая его до самого подбородка, сует руки в карманы, закрывает глаза и глубоко дышит.
Очередь ползет невыносимо медленно, но наконец Оливия все-таки оказывается в кафе. Обстановка внутри осталась в точности такой, какой она ее помнит: вытертый деревянный пол, хрустальная люстра с подвесками, старинные медные и оловянные чайники на полках, стеклянные банки с печеньями-бискотти. Но радовалась она рано: все до единого места в зале заняты.
— Что будете заказывать? — спрашивает ее девушка за стойкой.
— Большой латте и скон с голубикой, пожалуйста.
— Сконы закончились.
— А, ну ладно, тогда только латте.
— Молоко обычное или соевое?
— Обычное.
— Цельное, двухпроцентное или обезжиренное?
— Э-э… цельное. Скажите, а что у вас тут сегодня такое происходит?
— Прошу прощения?
— Почему так много народу?
— Нарциссы.
Оливия задумывается.
— Это какая-то музыкальная группа?
Девица с ног до головы окидывает Оливию взглядом, каким молодежь смотрит на людей старшего возраста, когда те чего-то не понимают.
— Это цветы. Вы что, не знали? Что вы тогда здесь делаете?
— Я здесь живу.
— Угу, — фыркает девица, явно не веря ни единому ее слову.
— Значит, все эти люди приехали сюда посмотреть на какие-то нарциссы?
— Ага, их у нас тут на всем острове примерно три миллиона в цвету.
Три миллиона. В самом деле? Она ни одного не заметила. И вообще, неужели их действительно кто-то считает? Оливия подозревает, что девица преувеличивает, как это обычно делает молодежь.
— И что, люди ездят по улицам и смотрят на цветы?
Девица протягивает Оливии ее латте, и она расплачивается.
— Ну, это, вообще-то, целый фестиваль, с парадом, автопикниками и…
— Автопикниками?
— Это там, в Сиасконсете.
— А футбольного матча по этому случаю, случайно, нет?
— Девица смеется.
— Прошу прощения, вы закончили? Тут, вообще-то, очередь, — подает голос парень, стоящий за Оливией.
— Извините.
Оливия отходит в сторону и без особой надежды в последний раз обводит зал взглядом. Мест нет. Она протискивается мимо очереди обратно к выходу и возвращается к машине. Протрясшись по булыжникам Мейн-стрит, она сворачивает на гладкую мостовую и впервые за все время замечает нарциссы — цветущие в садах и в оконных ящиках, обрамляющие изгороди и палисадники, желтеющие там и сям по обочинам дороги. Они повсюду. Как она умудрилась не заметить их раньше?
Нарциссы и автопикники. Охваченная любопытством, Оливия решает сделать небольшой крюк и заехать в Сиасконсет. Они с Дэвидом раньше тоже устраивали автопикники с друзьями перед каждым домашним футбольным матчем в Бостонском колледже. На всех были толстовки, куртки и бейсболки с символикой. Кто-нибудь всегда прихватывал с собой гриль и пару жестяных бочонков с пивом, так что они угощались обугленными чизбургерами и разливным «Милуокиз бест» из пластиковых стаканчиков. Дэвид с друзьями горячо обсуждали игроков, и в конце концов кто-нибудь неминуемо сравнивал квотербека с Флути[3] и все принимались спорить, кто лучше. К середине дня, еще задолго до начала, все они успевали уже вдрызг напиться и что-нибудь отчебучить.
3