– Оно твое, дорогая, – подмигивает Сторми. – Запомни мой совет, Лара Джин: никогда не говори «нет», если на самом деле хочешь сказать «да».
– Тогда – да! Спасибо, Сторми! Обещаю, я буду очень его беречь.
Она целует меня в щеку.
– Не сомневаюсь, милая.
Едва добравшись домой, я кладу кольцо в шкатулку с украшениями.
Вечером я сижу на кухне с Китти и Питером и жду, пока остынет печенье с шоколадной крошкой. В последние несколько недель я пыталась усовершенствовать свой рецепт, а Питер и Китти были моими подопытными. Китти предпочитает плоское печенье с дырочками, а Питер любит мягкое. Мое идеальное печенье должно сочетать и то, и другое: оно должно быть хрустящее, но мягкое, светло-коричневое, но не бледное, объемное, но не пышное.
Я прочитала все посты в блогах, просмотрела разные фотографии: с белым сахаром, со смесью белого и коричневого, с содой, разрыхлителем, со стручками ванили, с ванильным экстрактом, шоколадной крошкой. Я пробовала замораживать тесто в шариках, а потом разминать его стеклом, чтобы кружки получались ровными. Я замораживала его рулетом и потом нарезала. Или лепила печенье и замораживала так. Или замораживала, а потом лепила. Но печенье все равно поднималось слишком сильно.
На этот раз я взяла намного меньше соды, но печенье все равно немного поднялось. Я готова выкинуть всю партию. Конечно, не стану этого делать: глупо тратить продукты впустую. Вместо этого я спрашиваю Китти:
– Ты говорила, что тебя ругали за разговоры во время чтения?
Она кивает.
– Отнеси это учительнице. Скажи, что сама испекла, и извинись.
Мне скоро будет некому скармливать печенье. Я уже угостила им почтальона, водителя школьного автобуса и медсестер в папиной больнице.
– Что ты будешь делать, когда найдешь нужный рецепт? – спрашивает Китти с набитым ртом.
– Да зачем это все? – вторит ей Питер. – Ну будет твое печенье на восемь процентов лучше – какая разница? Это все то же печенье с шоколадной крошкой.
– Я буду наслаждаться осознанием того, что составила рецепт идеального печенья с шоколадной крошкой. И передам его следующему поколению девочек Сонг.
– Или мальчиков, – добавляет Китти.
– Или мальчиков, – соглашаюсь я. – Китти, пойди наверх и принеси мне большую стеклянную банку для печенья. И ленточку.
Питер спрашивает:
– Принесешь печенье завтра в школу?
– Посмотрим, – отвечаю я, потому что хочу, чтобы он надулся. Мне очень нравится эта его гримаска. Он именно так и делает, и я глажу его по щеке. – Ты как ребенок.
– Тебе нравится? – спрашивает он и утаскивает еще одно печенье. – Пойдем, посмотрим кино? Я обещал маме, что заеду в магазин и помогу передвинуть мебель.
Мама Питера владеет антикварным магазином «Линден и Уайт», и Питер помогает, чем может.
Сегодня, согласно списку, мы смотрим «Ромео + Джульетта» 1996 года с Леонардо ДиКаприо и Клэр Дэйнс. Китти уже раз десять его видела, я смотрела по частям, а Питер не смотрел вообще.
Китти притаскивает вниз свое кресло-мешок и устраивается на полу с миской попкорна. Наша собака, светло-золотистый терьер-полукровка по имени Джейми Фокс-Пикл, немедленно плюхается рядом с ней, явно надеясь, что ему перепадут крошки. Мы с Питером садимся на диван и укрываемся шерстяным пледом, который прислала из Шотландии Марго.
Как только на экране появляется Лео в синем костюме, мое сердце начинает биться чаще. Он выглядит как прекрасный ангел с раненой душой.
– Почему он так переживает? – спрашивает Питер, утаскивая горсть попкорна у Китти. – Он же принц или вроде того?
– Он не принц, – отвечаю я. – Просто богатый. И у его семьи большое влияние в этом городе.
– Он парень моей мечты, – собственническим тоном заявляет Китти.
– Сейчас он уже старый, – говорю я, не отводя глаз от экрана. – Почти как папа.
Но все равно…
– Эй, я думал, что это я парень твоей мечты, – говорит Питер. Не мне, а Китти. Про моего парня мечты он знает: это Гилберт Блайт из «Ани из Зеленых Мезонинов». Красивый, верный, умный, хорошо учится.
– Фу, – говорит Китти. – Ты мне как брат.
Питер искренне задет, и я глажу его по плечу.
– Тебе не кажется, что он какой-то тощий? – продолжает он. Я шикаю. Он скрещивает руки на груди.
– Не понимаю, почему вам можно разговаривать во время фильмов, а мне – нет. Так нечестно.
– Это наш дом, – говорит Китти.
– У меня дома твоя сестра все равно на меня шикает!
Мы хором его игнорируем.
В пьесе Ромео и Джульетте было всего тринадцать. В фильме им скорее семнадцать-восемнадцать. Все равно подростки. Откуда они знали, что предназначены друг другу? Как им хватило одного взгляда сквозь аквариум? Они знали, что их любовь стоит того, чтобы за нее умереть? Они просто знали. Они верили. Думаю, разница в том, что тогда люди женились намного раньше, чем сейчас. И «пока смерть не разлучит нас» означало лет пятнадцать-двадцать, потому что умирали тогда тоже раньше.