— Обычно. В понедельник в фойе на первом этаже установят урну для голосования, куда каждый будет кидать специальные бланки с именами тех, кто, по их мнению, заслуживает этих званий. А в пятницу на танцах просто объявят имена Курта и Шейлы, — пояснила Олли.
— Значит, никакой предвыборной гонки? Можно писать совершенно любое имя?
— Да, это тот случай, когда демократию путают с идиотизмом.
— Как знакомо, — прокомментировала я ее замечание, — только у нас это происходит на государственном уровне. И ничего – живём! Я вот только не пойму… откуда у тебя такая уверенность, что все напишут имя Гиты?
— А чье имя им ещё писать, не мое же?! — с недоумением посматривая на меня, спросила Олли.
— Действительно, — в задумчивости ответила, ощущая, как закрутились шестерёнки в голове, доводя до совершенства новый план мести.
Но теперь мне было явно не до него.
Я уже минут как пятнадцать сидела в закутке школьной библиотеки, в пятнадцатый раз вчитываясь в текст задания, которое Лондону выдал Рик этим утром. Нет, смысл задания был вполне ясен, но думать о чем-то серьезном под будоражащим взглядом этого слабоуспевающего парня, я была просто не в состоянии.
— Прекрати на меня так смотреть! — не выдержав, проговорила слишком громким для библиотечной атмосферы голосом.
— А как я на тебя смотрю? — невинно хлопая ресницами, Лондон подключил к своему соблазнительному взгляду не менее пикантную улыбочку.
— Как кот на сметану, — пробормотала тихо на русском.
— Китти, что ты там шепчешь? Я не слышу.
— Так! — решительно сказала, протягивая ему листок с заданием. — Ты понял, что от тебя требуется?
— Да, мэм, — вместо листка он обхватил мое запястье, а другой рукой приобнял меня.
— Руки прочь от репетитора! Сосредоточься! Я не собираюсь сидеть тут с тобой до вечера!
Освободив руку, всучила Лондону листок и пододвинула стул подальше, но этот наглец тут же приподнялся и перетащил свой стул ближе к моему.
— Ты слишком тихо говоришь, сяду рядом, — как ни в чем не бывало произнес он и, наткнувшись на мой возмущенный взгляд, смирно сказал, — ладно… Мне нужно найти выступление любого известного оратора и написать по нему эссе, — не глядя в текст задания, протараторил парень.
— Другое дело, — одобрительно кивнула я. — Уже думал, чью речь будешь анализировать?
— Есть пара вариантов.
— Читал рекомендации? Мистер Хьюз предлагает рассмотреть Геттисбергскую речь Авраама Линкольна** или…
— Нет, это скучно, — перебил меня Лондон.
— А что тогда нескучно?
— Снуп Дог, — ответил он.
— Снуп Дог? Ты это серьезно?
— Вполне. Его речь на аллее Славы меня очень вдохновила, — с невозмутимым выражением своего смазливого лица произнес парень.
— И что же он там такого мог сказать?
— Если коротко, то в своей речи он обратился к самому главному человеку в своей жизни, без которого бы не смог добиться успехов, к тому, кто всегда был рядом и помогал ему во всем.
— И кто же был этим человеком? — уже чувствую подставу, спросила я.
— Это был он сам, — ответил Лондон, пока его ладонь бороздила под столом мою ногу от колена и выше. А глаза такие чистые-чистые… как июльское небо над деревней бабы Люси.
— Ты, блин, издеваешься, что ли?! — шлепнув его по руке, я снова отстранилась.
— Нет, это правда. На Ютубе есть видео.
— Ты собрался писать эссе, используя речь Снуп Дога?
— Почему бы и нет? Никто же не пишет, — пожав плечами, ответил он.
Оценив его шуточку за триста и напустив на себя суровости, я спросила:
— Зачем ты это делаешь?
— Делаю что? — подперев голову кулаком, Лондон завалился на стол в нескольких сантиметрах от моей груди и одарил меня любопытным взглядом.
— Строишь из себя кретина, — пояснила, проигнорировав его улыбку.
— Ты о чем, Китти?
— Не притворяйся, что не понял меня. Ты же не дурак, Лондон. Твоя комната забита книгами, ты цитируешь главного фрица и сегодня за обедом читал. Ты же способен самостоятельно справиться с этим, — я кивнула, указав взглядом на листок с заданием Рика, — и мог сделать это вовремя, не создавая себе проблем…
— Вальтер Скотт, — он снова перебил меня.
— Прости? — спросила его, чувствуя, что теряю нить нашей беседы.
— Та цитата, конечно это не Гитлер. Я пошутил тогда.
— Вот видишь. Как человек, который цитирует английских классиков, может завалить риторику и ещё кучу предметов?
— А что, если я именно этого и добиваюсь? — произнес Лондон тоном, в котором досада смешалась с унынием.
Я даже не сразу нашлась, что ему ответить на это провокационное заявление, но все же задала самый логичный и ожидаемый вопрос: