Наташка, спохватившись, вспомнила про своего парня и, в сотой удачной попытке повиснув на мне, пожелала счастливого пути прежде, чем ускакать навстречу к любимому. А я в третий раз за день обожгла руку о ручку чайника, когда на пороге кухни завис мой отец.
— Садись, сынок, — доброжелательно проворковала баба Люся, хотя все в этой кухне понимали, что так она обычно начинала свой воспитательный процесс, который за давностью лет казался просто бессмысленным.
Она все никак не могла простить сыну, что он профукал таких замечательных девочек, связавшись с этой Ленкой, несмотря на наличие двух внучек, которых бабуля своим вниманием тоже не обделяла.
— Ну что, Кать, уезжаешь? — спросил отец, с осторожностью поглядывая на меня. Ну что-то же он должен был спросить.
— Ага, улетаю.
— Вот видишь, Димка, — тут же прицепилась к его вопросу бабуля, — бросают они тебя, как ты их бросил!
— Мам, не начинай, — в отчаянии промямлил отец, уставившись себе под ноги.
В эту минуту он показался таким уставшим и одиноким, и я поймала себя на мысли, что мне впервые не хочется злиться на него за то, как он поступил со мной и мамой, променяв нас на другую семью. У меня даже появилась странная потребность как-то приободрить его, сказав что-то вроде: «Не грусти, папа, я больше не сержусь». Но момент был потерян, когда в кухне появилась мама.
И сейчас, лежа в своей комнате, я сожалела, что так и не сказала ему ничего путного, когда он непозволительно долго обувался в пороге, словно тянул время, собираясь мне что-то сказать, но так и не решился. Что и говорить, я точно дочь своего отца, каким бы он ни был. Поэтому к школе, дому, друзьям, любимой бабуле теперь я с грустью могла добавить ещё одного человека, с которым мне придется надолго расстаться. И им, как бы это дико для меня не прозвучало, был мой непутёвый отец.
Потом я еще долго ворочалась в кровати, перебирая в памяти лица родных, друзей и просто знакомых, все еще не веря в то, что завтра для меня начнется совершенно другая жизнь…
— Катька, засоня! Подъем! — раздался бодрый голос моей матери, открывая для меня дверь в утро этой самой новой жизни…
«Стакан Темзы», или «Вэлком, Чесноковы!»
Молиться я начала ещё по пути в Москву. Молилась всем, кому положено и кому бессмысленно, а именно: Создателю, руководству авиакомпании Аэрофлот, пилоту, Зевсу, второму пилоту, Перуну и Амону Ра, сотрудникам, ответственным за проверку качества топлива, и ещё парочке кельтских и индуистских богов, имена которых я так и не сумела выговорить. Мой бубнеж во время двухчасового перелета до Шереметьева невероятно бесил мою маму, поэтому, когда мы проходили регистрацию на рейс до Нью-Йорка, она решила оказать мне незамедлительную психологическую помощь, заявив:
— Катерина! Если ты снова начнёшь вести себя, как истеричка, я брошу тебя в Нью-Йорке прямо в аэропорту и полечу одна до Бостона! На нас же люди косо смотрели всю дорогу!
И на этом моменте я просто зависла, ведь до меня дошло, что нам предстояло сделать ещё одну пересадку прежде, чем весь этот кошмар прекратится.
Таким образом, сменив за неполные сутки три самолета, поседев от стресса и намолившись лет на двадцать вперёд, я оказалась в Бостоне на парковке Международного аэропорта имени генерала Эдварда Лоуренса Логана, решив включить этого солидного человека в список тех, кому буду молиться, если когда-нибудь отважусь на обратную дорогу. Не станут же называть американцы целый аэропорт в честь не пойми кого?
Пока Рик грузил наши чемоданы в багажник своего чёрного Шевроле Импала, я с отрешенным видом таращилась ввысь, вспоминая, что ещё совсем недавно болталась над землёй на высоте нескольких тысяч километров с кучкой незнакомцев в железной штуке, которая, по непонятным для меня причинам, так и не упала. Клянусь генералом Логаном, теперь я ни за какие коврижки не сяду в самолёт! Начхать, пусть мне даже придется построить плот, чтобы пересечь Атлантику и увидеться с бабой Люсей! Я ни за что больше никуда не полечу!
— Катька, ты там долго стоять собралась?! — крикнула мама с переднего сиденья Импалы, мигом охладив мой революционный настрой.
Рик стоял возле задней двери, услужливо распахнув ее для меня, и доброжелательно улыбался.
Подмазаться хочет! Ну-ну, мистер Хьюз, он же Маверик, он же Рик. Посмотрим, как у тебя это получится!
Хотя маму понять было можно. Мужика она отхватила себе что надо, даром что американец и на семь лет младше ее. Высокий, подтянутый шатен с щетиной на лице, но не хаотичной, как у соседа бабы Люси – Филиппова-младшего, а стильная такая щетина, ухоженная. Взгляд серых глаз спокойный и приветливый, так и говорил мне: «Ну же, Кейт, прекращай на меня дуться». Как бы не так!