Остаток дня проходит без событий. Я сбегала в магазин, проявила несколько фотографий и повесила их на стену, а затем провела большую часть времени, бродя по комнате, стараясь выяснить, что делать с самой собой.
К десяти часам все ложатся спать. Джо весь день работала, мама снова провела большую часть времени в своей комнате, а я не видела Карсона с тех пор, как он вчера ушел на работу. Мне не хочется признаваться в том, что я скучаю без него. Особенно из-за того, что я не видела его всего день. Не хочу такое чувствовать. Это как-то убого. А я не убогая.
Возможно, мне стоит переодеться в пижаму и отправиться спать. Может, завтра утром на пляже потренирую расположение ног на доске. Или постою на небольших волнах и потренируюсь держать равновесие. Не то чтобы у меня было еще чем заняться.
От застекленных дверей доносится тихий стук. Я, испытывая любопытство, подхожу и выглядываю из-за занавески.
Это Карсон. Срань Господня — я выгляжу отвратительно.
Откидываю от лица волосы, быстро смотрюсь в зеркало возле меня, решаю, что ничего уже не поможет, и открываю дверь.
— Привет, — говорю я.
— Привет.
— Теперь пробираешься тайком на задний двор Джо?
Он корчит рожицу.
— Извини. Нужно было взять твой номер телефона, чтобы написать сообщение.
— Не беспокойся. Что случилось?
— Знаю, что уже поздно, но я увидел у тебя свет и задался вопросом, не прогуляешься ли ты со мной. — Он сглатывает и слегка сжимает губы.
Уже поздно. Но и очень хочется уйти. Ко мне украдкой пробрался сексуальный парень, чтобы просто погулять со мной? Как будто я не собираюсь пойти.
— Подожди, возьму куртку. Можешь войти.
Он заходит и осматривается. Взгляд перемещается на фотографии, висящие на стене над изголовьем кровати.
— Ух ты. Ты и правда потрясающе фотографируешь.
Я пожимаю плечами.
— Не особо.
Он осматривает меня со странным выражением на лице.
— Нет. Правда. — Подходит к моей кровати и рассматривает фото. — Узнаю этого парня, — говорит он. Выражение его лица все еще странное. Он улыбается, но выглядит немного раздраженным.
— Да, это Диллон. Но на ней еще много разных серферов. — Не знаю, почему это говорю. Сомневаюсь, что он ревнует, но хочу убедиться, что он не думает, будто я намеренно сосредоточилась на Диллоне.
Он смеется.
— Эти фотографии очень хорошие. Ты должна продать их какому-нибудь журналу.
Я смеюсь и хватаю из шкафа толстовку.
— Поверь мне. Никому они не нужны.
Когда я поворачиваюсь, он стоит прямо передо мной. Смотрит на меня, нахмурившись.
— Ты себя недостаточно ценишь, — говорит он. — Почему бы просто не поблагодарить, когда кто-то делает тебе комплимент?
Я не знаю, что сказать, так что просто пристально смотрю на него. Его взгляд решителен и серьезен, но я также вижу и намек на улыбку.
— Я…эм…спасибо. — Избегаю смотреть ему в глаза и обхожу его. — Готов идти?
— Ты должна сказать маме, куда идешь?
— Ей все равно. — Надеваю шлепки и выхожу из дома. Он следует за мной и тихонько прикрывает за собой дверь. На улице темно, но мы все равно направляемся к пляжу. Дорожка освещается несколькими фонарями, поэтому мы хоть что-то видим. Натягиваю толстовку. Не очень-то и холодно, но в ней я чувствую себя комфортнее. — Так куда мы идем?
Он пожимает плечами.
— Просто мне нравится пляж ночью. Он не так…богат событиями, как в течение дня. Никто не бегает, не плескается в воде. Здесь хорошо. Расслабляюще.
— Логично.
Мы идем в комфортной тишине, я пинаю холодный песок и улыбаюсь. Давненько не чувствовала себя так спокойно. На какое-то мгновение стараюсь задвинуть подальше беспокойства и мысли о Лукасе и просто думаю о красивом месте, в котором живу. Карсон прав. Ночью гораздо больше расслабляешься.
Мы продолжаем идти, и я поднимаю голову. Огни на причале Хантингтон становятся с каждым нашим шагом ярче, и я могу слышать, как волны врезаются в причал.
— Здесь так красиво, — произношу я.
— Да. Расскажи мне, на что похож твой дом?
— Юта?
Он кивает.
— Я никогда там не был.
— Там не так прикольно, как здесь. Много гор, травы, много снега зимой.
— Надо заставить твоего папу отправить тебе немного снега.
— Поверь мне. На снег приятно смотреть, но он быстро надоедает. И он такой холодный. А я не фанат холода.
— Тогда ты выбрала неверное место для проживания, — посмеивается он.
— Мои родители выбрали неверное место для проживания. — Я улыбаюсь. — Но это дом.
— Может, я смогу убедить тебя остаться здесь дольше. Так как ты не выносишь холод и все такое.
— Мне очень нравится теплая погода. — Я смеюсь. — Я говорю так, будто мне пятьдесят.
— Ты не выглядишь на этот возраст. — Его пальцы касаются моей руки и, прежде чем я осознаю, переплетаются с моими пальцами. Он смотрит на меня и слегка улыбается. — Так нормально?
Я тоже слегка улыбаюсь и киваю. Его рука греет мою, и я не могу не заметить, как идеально они подходят друг другу. Что очень глупо. Я уверена, что все руки одинаково подходят. Вспоминаю единственного парня, с которым когда-то держалась за руки. До того, как заболел Лукас. Все было совсем не так. Он был немного странным. И его рука была потной и огромной. Само собой, ничего не получилось.
Карсон кивает головой вперед.
— Мы с сестрой раньше в детстве играли под причалом. Но не ночью, потому что прилив. Мама приводила нас, и мы бегали вокруг столбов и прятались друг от друга. Или пытались отодрать палками от столбов усоногих раков. Всегда было весело.
— Усоногие раки. Это странные маленькие ракушки, да?
— Ага. Видела хоть одну?
Я качаю головой.
— Вживую нет, только на картинках.
— Я тебе как-нибудь покажу. Они очень странные, но в детстве я от них просто балдел.
— Мальчишки. Всегда балдеют от странных вещей.
Он смеется и сжимает мою руку.
— Итак, чем ты занималась в старшей школе кроме плавания? Чем-нибудь интересным?
— Не особо. А ты?
— Ох, да ладно. Уверен, что ты чем-то занималась.
— Ничем, что было бы достойно упоминания. Ты уже знаешь, что я играю на гитаре, плаваю и фотографирую. А что насчет тебя?
Он пожимает плечами.
— Я немного играл в футбол.
Я это знала. Понятия не имею, откуда, но знала.
— Круто.
Он улыбается.
— Не любительница футбола?
— Не очень.
— Логично. Ты все равно кажешься мне девушкой из хора. — Он искоса смотрит на меня и посмеивается над выражением моего лица.
— Я же уже призналась, что не умею петь.
— Ну не можешь ты быть настолько плоха.
— Правда. Я ужасно пою.
Он фыркает.
— И все равно мне хотелось бы послушать тебя, даже несмотря на то, что ты думаешь, будто поешь отстойно.
— Такого не будет, — говорю я. — Правда. Это печальное зрелище. Мой брат потрясающий певец. — Понимаю, что сказала, и вздыхаю. Был. Был замечательным певцом.
— Моя сестра такая же, какая и ты, по твоим словам. Совсем не умеет петь. Это так смешно. — Его глаза расширяются. — Нет, не смешно, что ты не умеешь петь, я просто над ней подтруниваю.
— Точно, — говорю я, позволяя сарказму просочиться. — Как я уже сказала… Никакого пения перед тобой. Никогда.
— Ну вот, над тобой не посмеешься. — Он подталкивает меня плечом.
Я отпускаю его руку и останавливаюсь, чтобы снять шлепки и пройтись возле воды. Люблю ощущение мокрого песка между пальцами ног. Это как педикюр. Карсон делает то же самое, но шлепки не снимает.
— Как твоя нога? — спрашиваю я. Я еще не видела, как он занимается серфингом, но повязка снята.
Он пожимает плечами.
— Лучше. Все еще приходится прикрывать рану небольшим пластырем. Она чешется.