А затем, чтобы Луков точно понял, насколько у него ужасное одеяние, я добавила:
— Выглядит так, как будто на тебя стошнило единорога.
И после этого все изменилось.
Иван посмотрел на меня так, словно впервые увидел, а затем отвернулся и выплюнул своим низким голосом:
— Ты бы лучше о своей одежде беспокоилась.
И моей первой мыслью было: «Вот урод».
Но прежде, чем я успела ответить, он повернулся и презрительно оглядел меня, приподняв свои темные брови, которые разительно отличались от светло-коричневых бровей его сестры. Выражение пренебрежения на лице Лукова напомнило мне о том, как на меня смотрели другие... Будто я была ниже уровня их достоинства, так как не носила дорогую одежду или новые коньки, как они. Моя мать не могла себе этого позволить, и до последнего избегала просить денег у моего отца... Но мне всегда казалось, что она беспокоилась не о том, что бывший муж не даст денег на занятия фигурным катанием, а о том, что он просто жадный. Я же была готова кататься и в нижнем белье, лишь бы у меня была такая возможность. А после разговора с мамой о том, что мы не можем позволить себе купить дорогие вещи, отсутствие модной одежды и вовсе перестало меня волновать.
Дело в том, что я никогда не чувствовала себя ущербной из-за того, что не ношу дизайнерскую одежду. В лицо мне об этом никто не говорил. Но за спиной меня обсуждали все кому не лень. И я это знала, потому что люди не могли скрыть выражения лиц или движения глаз, а я — выключить слух, чтобы не слышать, о чем они шептались. Я не нравилась девушкам в КИЛ, потому что была их соперницей, которая к тому же не отличалась примерным поведением, особенно когда что-то шло наперекор моим желаниям.
Выпрямив спину с мыслями о своей сестре, которая мучилась, создавая костюм для меня — простое, но довольно милое светло-голубое платье со стразами вдоль шеи и рукавов — я разозлилась. И сказала единственное, что пришло в голову.
— Это правда. Твой костюм выглядит глупо.
Цвет щек парня стал темнее, чем обычно. И, судя по бледной коже, это был румянец. Иван Луков наклонился ко мне и прошипел слова, которые потом преследовали меня долгие годы.
— За собой следи, коротышка, — сказал он, прежде чем направиться в раздевалку.
Две недели спустя, в наряде «мамбо», Иван выиграл свой первый взрослый Национальный Чемпионат США в парном катании. Люди говорили гадости о его костюме, но несмотря на то, что он был безвкусным и нелепым, одежда не смогла скрыть талант парня. Луков заслужил победу мастерством. Даже если от одного взгляда на его одеяние из глаз лилась кровь.
Через неделю после этого, в свой первый день в КИЛ, я все еще ощущала груз вины за свои слова. Пытаясь придумать, как исправить ситуацию, я попросила помощи у Карины, но та ничем не помогла мне, так как считала, что это очень весело. Иван же изо всех сил старался заговорить со мной. И говоря «заговорить», я имела в виду «бормотать мимоходом»:
— Тебе пора завязывать с фигурным катанием. Потому что ты уже старая.
Его эскапада настолько шокировала меня, что я даже никак не отреагировала, прежде чем он отъехал от меня.
Я обдумывала его слова целый день, потому что та искренность, с которой он их произнес, задела мои чувства. Тогда было трудно не сравнивать себя с девочками, которые катались на коньках с трех лет и были более продвинутыми, чем я. Даже если бы Галина смогла убедить меня в том, что я обладаю природным талантом и, усердно тренируясь, в один прекрасный день смогла бы стать лучше всех.
В общем, я решила не рассказывать никому о словах парня, потому что наверняка, всем было бы наплевать.
И молчала до тех пор, пока месяц спустя, этот мудак не перекрыл мне дорогу, чтобы внезапно спросить:
— А этот костюм должен быть таким тесным или...?
Я успела выкрикнуть «урод», до того, как он исчез.
А остальное... уже история.
* * *
К тому времени, как я закончила свой рассказ, мой брат откинул голову и фыркнул.
— Ты настоящая королева драмы.
Если бы у меня на тарелке осталось что-нибудь из еды, я бы опрокинула ее на него.
— Что?!
— Та еще истеричка, — заявил Джонатан, который после матери и старшей сестры был третьей по счету королевой драмы в семье. — Ты сказала, что он превратил твою жизнь в ад, но ничего ужасного я не услышал. Иван просто дразнил тебя, — объяснил он, качая головой. — Мы общаемся с тобой гораздо жёстче.
Я моргнула, потому что Джо оказался прав. Но все было по-другому, так как мы являлись родственниками. В нашей семье было абсолютно нормально оскорблять друг друга.
Но брат моей подруги, коллега, который выводил меня из себя... не был даже в числе близких знакомых.
— Он прав, Ворчун. Все прозвучало не так уж плохо, — вмешалась моя мать.
Вот ведь предатели.
— Однажды засранец сказал, что я должна похудеть, иначе провалюсь под лед.
И что же сделали эти трое, сидящие вокруг кухонного стола? Дружно заржали, надрывая животы от смеха.
— Ты тогда была в теле, — сквозь хохот прокричал мой брат, даже его лицо раскраснелось.
Я снова потянулась к нему, чтобы ущипнуть, но ДжоДжо отскочил, практически задев колени Джеймса.
— Почему я не догадался указать тебе на это? — Джонатан продолжал пятиться, почти рыдая от смеха, когда наткнулся на своего мужа, лишь бы отойти подальше от меня. Я знала его достаточно, чтобы распознать знаки.
— Я просто в шоке от вас. Ушам своим не верю, — возмущалась я, не понимая, каким образом им все еще удавалось удивить меня. — Однажды перед соревнованием он сказал мне «сломай ногу»12. Буквально!
Даже рассказав о другом оскорблении, я ничего не смогла сделать, чтобы убедить мою семью в том, что Иван являлся придурком; они только рассмеялись еще громче. Даже милый Джеймс проиграл эту битву.
Я просто не могла в это поверить... а стоило бы.
— Он постоянно называл меня Пончиком, — продолжила я, чувствуя, как дергается мой глаз из-за дурацкого прозвища, которое сводило меня с ума, независимо от того, сколько раз я говорила себе не обращать на это внимания. Да, палки и камни могли сломать мои руки и ноги, но слова… Я старалась не позволять оскорблениям чужих людей ранить меня.
Обычно.
А моя семейка все еще задыхалась от хохота. Все трое.
— Жасмин, дорогая, — прохрипел Джеймс, закрывая глаза ладонью, как будто у него был нервный срыв. — Просто скажи мне, что ты ему ответила на это?
Я подумала о том, чтобы промолчать и ничего не рассказывать, но если кто-то и знал меня достаточно хорошо, то это мои родственники. Боже, и как мне могло прийти в голову согласиться быть партнером Иваном после десяти лет такого отношения? Его собственный тренер просила Лукова заткнуться, лишь бы у него не было соблазна ляпнуть что-то, из-за чего я могла передумать кататься с ним.
А мне нужно было о многом поразмыслить.
— Хреновина, — это все, что я озвучила, стараясь не вспоминать о том, что сказала Ивану на самом деле.
— Какая еще хреновина? — уточнил Джеймс. Его загорелое лицо покраснело, когда он ущипнул кончик своего носа.
Я посмотрела на него краем глаза и улыбнулась, повторив.
— Ну, знаешь. «Хреновина»13.
Джеймс рассмеялся так сильно, что едва смог произнести:
— Все ясно. Лучше бы я не спрашивал. Так вы больше не разговариваете друг с другом?
Я моргнула.
— Разговариваем. Все еще. Например, сегодня я назвала его Исчадьем.
— Жасмин! — зашипела моя мать, с хохотом упав на пустой стул, стоящий рядом с ней.
А я улыбнулась так широко, что у меня заболели щеки... и продолжала улыбаться до тех пор, пока не вспомнила, что скрывала от них.
Была ли я готова просыпаться еще до восхода солнца, чтобы тренироваться по семь часов в день, ожидая выиграть чемпионат в команде с человеком, который как-то спросил меня, не пробовалась ли я случайно на главную роль в «Дурнушке Бэтти»14.
Ммм, даже не знаю.
Глава 4
Неудивительно, что ночью я почти не спала.
Стоило бы обвинить в этом кофе, который был выпит в обед. Обычно я не употребляла кофеин после полудня, иначе чувствовала себя разбитой, а мне требовалась энергия, чтобы прожить оставшуюся часть дня. Но в этот раз он оказался совершенно не при чем.
Виновником бессонницы являлась моя мать. И тренер Ли. Но, в основном, мамочка.
Вот что случалось, когда она решала поговорить со мной по душам. Не помешало бы это предвидеть, но я как обычно не обратила внимания. И если раньше у меня не получалось ничего от нее утаить, то почему я решила, что выйдет на этот раз?
Все произошло после того, как ДжоДжо с Джеймсом покинули наш дом. Мама присела рядом, положив руку на мое плечо, чтобы я осознала, что мне ничего не удалось от нее скрыть. В нашей семье мы частенько проявляли друг к другу нежность... если так можно назвать потасовки, трусы, натянутые до лопаток, и другие розыгрыши... Но мои родственники были не из тех, кто постоянно обнимался и целовался, кроме случаев, когда кто-то из нас действительно в этом нуждался. Не так давно я случайно обняла старшего брата, и он спросил, не собираюсь ли я умереть или сесть в тюрьму в ближайшее время.
Так что, когда в тот вечер, сидя на диване, моя мать обняла меня и сжала мое колено, я признала, что совершила ту же ошибку в общении с ней, что и большинство людей: недооценила ее. Мои братья и сестры знали меня очень хорошо, как впрочем и остальные. Я не была слишком сложным человеком, но никто не «читал» меня так, как родная мать. Руби тоже иногда удалось, но не всегда так же успешно, как маме. Сомневаюсь, что на свете существовал еще один такой человек.
— Ворчун, скажи мне, что случилось, — она звала меня так с четырех лет. — Сегодня ты была слишком молчаливой.
— Ма, да я половину вечера не закрывала рот, — ответила я, не отводя взгляд от экрана телевизора, по которому шел повтор программы «Неразгаданные Тайны», и покачала головой, приказывая себе не смотреть ей в глаза и держать рот на замке.
Мама прислонила голову к моему плечу после того, как поставила бокал красного вина обычного размера на кофейный столик, и немного навалилась на меня, словно ожидая, что я поддержу её.
— Да, со своим братом и Джеймсом. А со мной не обмолвилась и парой слов; даже про свою встречу в офисе не рассказала. Думаешь, я не чувствую, когда с тобой что-то не так? — обвинила меня мать оскорбленным голосом.