Больше ничего меня не беспокоило. Я не волновалась по поводу работы, которую мне пришлось бы проделать, чтобы понять, как Иван двигался и как держался на льду, скорость и длину каждого скольжения его лезвий. У меня не было переживаний насчет падений, которые, вероятно, мне предстоят, пока мы не отработаем до совершенства поддержки и выбросы — что звучало так же трудно, как и было на самом деле, когда мужчина подбрасывал вверх свою партнершу, ожидая, что та выполнит необходимое вращение и приземлится самостоятельно. Я была готова с радостью пересмотреть свою диету. Конечно, мне нравились сыр и шоколад, и совершенно не хотелось видеть синяки по всему телу или с трудом передвигаться изо дня в день, но было кое-что, ради чего я забыла бы обо всем, что любила. Что-то гораздо более важное.
К тому же, если бы в этот раз все получилось, я смогла бы найти баланс между своей не слишком богатой на события личной жизнью и тяжелейшей работой, которая предстояла впереди. Все в жизни требовало жертв. Возможность чаще видеться с племянницей означала, что вместо того, чтобы идти домой и при любом удобном случае изображать выброшенного на берег кита, я могла бы потратить час и навестить её.
У меня все получится.
Если ты чего-то очень сильно хочешь, то сделаешь все, чтобы добиться желаемого.
Проснувшись до восхода солнца, я оделась, умылась и почистила зубы. Интересно, планировали ли Иван с тренером Ли присутствовать на катке так рано? Если да... то, наверное, мне стоило переговорить с ними. Я подумала о том, чтобы написать Карине по электронной почте, но решила ее не беспокоить. Она бы не стала отговаривать меня от сотрудничества со своим братом.
Позавтракав, я приготовила себе сэндвич на второй завтрак и ланч, пробежалась глазами по списку, чтобы убедиться, что сделала все, что нужно, и собрав свои вещи, уложила их в машину.
Подъехав в комплексу, я включила аудио плеер на телефоне, и нашла один из плейлистов, собираясь расслабиться под музыку по дороге на каток. На стоянке находились всего восемь автомобилей, включая блестящую черную «Теслу», которая явно принадлежала Ивану, потому что никто другой, кроме него, не мог позволить себе ездить на такой машине, а также золотой «Мерседес» тренера Ли.
Когда я зашла в офис генерального директора, он оказался пуст. Поэтому я решила заняться привычными делами, отыскав маленькое тихое местечко рядом с катком подальше от раздевалок. Сорок минут хорошей растяжки, а затем двадцать минут отработки прыжков на полу. Глядя на практически нетронутый лед, я ощутила, как чувство тревоги исчезло. Каток всегда оказывал на меня такой эффект.
Ладно, найду Ивана и тренера Ли после утренней тренировки.
***
Я каталась уже на протяжении сорока пяти минут, когда заметила две стильно одетые фигуры, которые сидели на трибунах и наблюдали.
Исключительно за мной.
Следили за тем, как я прокатываю раз за разом единственную короткую программу, которую смогла вспомнить. Я исполняла её ещё тогда, когда каталась одна, вероятно, потому что эти две минуты и пятьдесят секунд хореографии оставались самыми любимыми. Для меня разучивание программы — одной из двух, которые вы совершенствовали, а потом выступали с ними на протяжении целого сезона — было достаточно сложным. Приходилось больше полагаться на мышечную память, чем постоянно держать в голове, что делать дальше, а значит, необходимо было повторять каждое последовательное движение снова и снова, так как мой мозг мог позабыть порядок элементов, а вот мышцы никогда. Не после такого количества повторений.
Мой бывший тренер, Галина, говорила, что данная программа в моем исполнении являлась каскадом прыжков. Это была последовательность тяжелейших элементов; я не хотела выбирать простую программу. Конечно, мне никогда не удавалось исполнить ее идеально, но если бы это случилось, то получилось бы волшебно. Я была слишком упрямой, чтобы послушать Лину, когда она упоминала, что рутина довольно сложна, а мне не хватало упорства, чтобы заниматься ею.
Но, как моя мать любила заметить, обычно качая головой или закатывая глаза: «моя дочь родилась не для того, чтобы выбирать простые пути». А все потому, что при родах я решила выйти ногами вперед. И с тех самых пор мне никогда не было легко.
Хотя, на самом деле, мне это нравилось. Проблемы оказывались неразрешимыми, только если ты пытался с ними справиться, не ожидая добиться успеха.
Поэтому, когда я заметила Ивана, благодаря серому свитеру и волосам оттенка чистейшего черного, на укладку которых он, наверное, тратил по пятнадцать минут ежедневно, пока каждая прядь не легла бы идеально, и гораздо более низкую, но такую же темноволосую женщину рядом с ним, то решила продолжить свою тренировку. Развернувшись, я скользнула назад для перехода в тройной Лутц15 — один из самых сложных прыжков, который, к слову, хорошо у меня получался, главным образом потому, что вращаться приходилось против часовой стрелки, а потом приземляться на правую ногу на ход назад. Это был мой любимый прыжок, хотя я понимала, что именно он повинен в болях в спине на протяжении многих лет. Мой корпус не хотел поворачиваться в нужную сторону, в отличие от остальных частей тела. Это было неудобно и тяжело, особенно когда приходилось делать заход на прыжок на скорости.
Мне не удавалось нормально приземлиться последние несколько дней, но, Алле-Гребаная-Луя, в этот раз я приземлилась так же хорошо, как и в свои лучшие годы. В этом была изюминка фигурного катания: все заключалось в мышечной памяти, и единственным способом заставить свое тело запомнить какое-либо движение — являлся повтор элемента тысячу раз. Не сотню. Тысячу. А после того, как все получалось, приходилось отрабатывать движение так, чтобы оно смотрелось легко и непринужденно, хотя все было совсем наоборот. Над тройным лутцем я трудилась вдвое больше, чем над любым другим прыжком, потому что решила, что именно он должен стать моим фирменным знаком. В хороший день у меня получался вполне приличный тройной аксель, хотя когда я только начинала тренировать его, то всегда приземлялась на четвереньки. Но «Три Эль», так мы назвали тройной Лутц между собой, был именно тем прыжком, на котором я сосредоточила всю свою энергию во времена одиночного катания. И этот прыжок являлся одним из достижений, которое никто не мог у меня отнять. Или исполнить настолько же хорошо.
Не стоило сокращать время тренировки, особенно учитывая то, что она уже была оплачена, но я собиралась обсудить соглашение с тренером Ли и решить все как можно скорее. Не хотелось потом засиживаться на работе допоздна.
Работа. Блядь.
Нужно было срочно переговорить с давним другом матери насчет моего рабочего графика. Не то, чтобы это считалось проблемой, но все же мне не хотелось вот так бросать его, после того, как я взяла на себя обязательства работать больше. Он бы понял и даже обрадовался, но все равно я бы чувствовала себя ничтожеством. К тому же мне нужны были деньги. Поэтому стоило найти решение, как осуществить и то и другое. Больше денег и меньше часов. Мне придется нелегко.
Пульс все еще зашкаливал после серии прыжков, с «Три Эль» в самом конце, которые были включены в мою повседневную тренировку, пока я скользила к выходу с катка, проезжая мимо других фигуристов на льду, и, как обычно, не обращая ни на кого внимания. Я подняла глаза, только когда добралась до ограждения с воротами, увидев Галину, склонившуюся над бортиком. Ее взгляд был устремлен на меня.
Я кивнула ей.
Через мгновение она ответила мне тем же, и на ее лице появилось странное выражение, которого прежде я никогда не видела. Женщина выглядела очень задумчивой. И даже какой-то грустной.
Хмм.
Надев чехлы на лезвия коньков и схватив бутылку воды, я спросила себя ещё раз, точно ли уверена, что соглашение с Иваном было именно тем, чего я желала. Хотелось ли мне вернуться в мир фигурного катания с партнером, который, скорее всего, ненавидел ошибки даже больше, чем я. С напарником, который не мог поговорить со мной ни минуты, не поругавшись. В мир, где люди обсуждали любую мелочь, касающуюся меня. В мир, где не было никаких гарантий, и где мне пришлось бы тренироваться еще больше, ради того, чтобы выиграть. Была ли я готова к этому?
Еще как!
Моя мать оказалась права. Хуже сожаления не было ничего. И я определенно пожалела бы, что не воспользовалась представленным шансом, даже если это означало, взвалить на свои плечи слишком большой груз — больше, чем могла выдержать.
К тому же раньше я не вела себя как тряпка. Десять лет назад, чтобы ухватиться за такую возможность, меня и просить бы не пришлось, даже если бы в взамен не было никакой отдачи. Но теперь... я точно знала, что ожоги могут оставить шрамы.
С адреналином, пульсирующим в моих венах, и все еще немного запыхавшаяся, я пробралась к той части трибун, где продолжали сидеть Иван и тренер Ли. Они даже не пытались притвориться, что не следили за мной. Последний шанс убедиться, что они знают, на что идут? Видимо так.
Мои руки не дрожали, а колени не чувствовали слабости, пока я приближалась к Лукову и Ли. Только мое дыхание было прерывистым и неспокойным, а внутри ощущалась непривычная тревога. Но я уж точно никогда и никому не призналась бы в этом.
— Надеюсь, ты не возражаешь, что мы пришли взглянуть на тебя, — начала разговор тренер Ли, когда я подошла к ним, чем подтвердила мои подозрения.
Я покачала головой, взглядом ненадолго скользнув в сторону Ивана и осмотрев его спокойное, но все же самодовольное лицо, прежде чем так же быстро обратить все внимание на женщину. Я не могла все испортить, открыв рот и поссорившись с ним. До поры до времени по крайней мере.
— Вовсе нет, — ответила я ей. Мне было понятно, почему они это сделали. Я бы поступила точно так же. — Доброе утро.
Тренер Ли улыбнулась.
— Доброе утро.
Иван же не сказал ни хрена.
Ладушки. Может, он делал то же самое, что и я: держал рот на замке, чтобы мы могли пройти этап с сотрудничеством как можно более безболезненно. Это успокоило меня больше, чем хотелось бы, потому что, если Луков не вступал со мной в перебранки, то, наверное, все-таки хотел быть моим партнером.