И вот с артистизмом у меня было не очень. Люди обвиняли в этом моего хореографа. А моего тренера за выбор неподходящей музыки. Меня за то, что не имею души и недостаточно драматична, и вообще «бесчувственное бревно». Нас с моим бывшим партнером за дисгармонию. И опять же меня за недоверие к нему. Возможно, все это повлияло на то, почему я не преуспела в фигурном катании.
Это и мои панические атаки.
Как-то так.
С усилием сдержав горькие слова, я медленно взглянула на людей, которых знала и не знала одновременно.
— Так, значит, вы хотите, чтобы я попробовала быть его… — я указала большим пальцем руки в сторону Ивана, чтобы убедиться, что мы говорим об одном и том же. — Партнером? — я снова моргнула и вдохнула через нос, чтобы успокоиться. — Серьезно? Меня?
Тренер Ли кивнула головой. Без колебаний и переглядываний со своим протеже. Просто уверенный кивок.
— Почему?! — это больше походило на обвинение, чем на вопрос, но у меня не было выбора. Я не могла вести себя так, будто ничего не происходит.
Иван приподнялся, фыркнул и уселся обратно в кресло, вытянув свои длинные ноги настолько, что их стало видно из-под стола, и начал покачивать коленом из стороны в сторону.
— Тебе все еще нужны объяснения?
Не надо. Не спрашивай его ни о чем. Не делай этого, Жасмин.
Но я не могла молчать. И никогда не смогла бы.
Не делай этого.
— Да, — сухо ответила я ему, но гораздо мягче, чем он того заслуживал и непременно услышал бы, не охвати меня приступ паники. Иногда все было слишком хорошо, чтобы оказаться правдой. Мне никогда не стоило забывать об этом. Никогда.
— Почему? — спросила я еще раз, давая понять, что не отстану, пока мы не разберемся с этим вопросом.
Никто из них не сказал ни слова. Возможно, я была слишком нетерпеливой, потому что продолжила говорить дальше.
— Мы все знаем, что есть фигуристки моложе меня, к которым вы можете обратиться, — добавила я. Если бы мои предположения подтвердились, ситуация могла бы перерасти в… «полную жопу». Превратившись в гадкую шутку. Мой ночной кошмар. Один из самых ужасных моментов, что мог со мной произойти... Если бы все это оказалось ложью.
И, вообще, что происходит с моим давлением? Мне вдруг стало плохо. Потеребив браслет, я сглотнула и посмотрела на обоих «незнакомцев», стараясь говорить спокойно и удерживая эмоции под контролем.
— Хочу знать, почему вы обращаетесь с этим вопросом ко мне. Помимо того, что есть девушки на пять лет младше, есть также фигуристки с большим опытом катания в парах. Вы оба знаете, по какой причине я не смогла найти другого партнера, — я выплюнула эти слова, прежде чем смогла остановить себя, оставив «почему», витающим в воздухе, словно тикающая бомба с замедленным механизмом, созданная специально для меня.
Ответное молчание сказало мне, что они в курсе. Да и как они могли не этого знать? Много лет назад я заработала себе плохую репутацию и, как ни пыталась, не смогла от нее избавиться. Не моя вина, что люди слышали только то, что хотели, не пытаясь узнать всю историю до конца.
Пол говорил всем, что со мной очень тяжело сработаться, если, конечно, кому-то не плевать на парное катание.
Может, все было бы по-другому, попытайся я объяснить свои поступки. Но я не стала этого делать. И не жалела ни капельки. Мне всегда было плевать, что другие думают обо мне.
Конечно же, пока кто-то не выводил меня из себя.
Хотя теперь уже было поздно думать об этом. Прошлого не вернёшь. Поэтому лучше просто забыть.
Однажды я толкнула одного фигуриста за то, что он схватил меня за задницу, однако, обвинили во всем меня.
Потом назвала мать моего бывшего партнера шлюхой, после того, как та ляпнула о том, что, моя мать, видимо, хорошо сосет, раз муж моложе ее на двадцать лет. И опять же сукой оказалась я.
Со мной было трудно, потому что я не позволяла другим сесть себе на голову. Да и почему, собственно, должна была? Фигурное катание было единственным, что меня волновало, и ради чего я просыпалась каждый день.
Все это копилось во мне постепенно. До момента, пока мой сарказм — да и вообще все, что вырывалось из моего рта — не превращался в грубость. Мама всегда предупреждала меня, что некоторые люди верят только в плохое. И эти слова напрямую отражали ту самую печальную и неприглядную правду.
Но все же я знала, кем была и что делала. Поэтому старалась ни о чем не сожалеть. По крайней мере, большую часть времени. Возможно, жизнь стала бы намного проще, обладай я добротой сестры или характером моей матери. Но, к сожалению, у меня не было ни того, ни другого. Потому что я — это я.
Ты тот, кто ты есть. И ты либо живешь, пытаясь изменить себя, ради счастья других, либо... забиваешь на это.
А я была абсолютно уверена, что у меня есть дела поважнее.
Мне просто нужно было убедиться, что я все расслышала верно и поняла, во что ввязываюсь. Никогда не стала бы мечтать и ожидать большего. Тем более, когда в этом участвовал человек, который после каждого соревнования, во времена, когда я еще каталась одна, записывал все ошибки, которые были сделаны мною в программах, чтобы донести до меня, почему же, черт возьми, я проиграла. Ну не урод ли?
— Неужели ты настолько отчаялся? — спросила я напрямую, бесстрашно встречаясь с серо-голубыми глазами Лукова. Мои слова прозвучали жестко, но мне было все равно. Я желала знать правду. — Никто не хочет быть твоей парой?
Холодные глаза Ивана удержали мой взгляд. Его мускулистое длинное тело даже не дрогнуло. И он не закатил глаза, как обычно, когда я открывала свой рот, начиная с ним спорить.
И, как человек, уверенный в себе, в своих талантах, в своем месте в этом мире и в том, что он был соперником номер один, Луков просто смотрел на меня, оценивая. А затем появился мудак, которого мы все хорошо знали.
— Ну ты-то ведь знаешь, каково это, правда?
Вот же муд…
— Ваня! — крикнула тренер Ли, качая головой, словно мать, отчитывающая малыша, сказавшего лишь то, что у него на уме. — Жасмин, мне очень жаль.
В обычной ситуации, я бы уже пригрозила, что отметелю его по полной, но сейчас это был не вариант. Определенно. Так что мне оставалось просто смотреть в лицо с идеальными чертами и представлять себе, как обхватываю руками его шею и душу, душу, душу. Я даже рассказать никому не могла, какую сдержанность проявляла. Мне бы просто не поверили.
Наверное, я все-таки повзрослела.
Но потом, взглянув на Ивана еще раз, решила, что при первом удобном случае плюну ему в лицо. А посему мое взросление откладывалось.
К счастью, все, что мне удалось произнести, было:
— Знаю, козел.
Тренер Ли что-то пробормотала, но я не расслышала что именно. И, так как она пропустила мимо ушей оскорбление, адресованное Лукову, я продолжила.
— Вообще-то, Исчадье, — я заметила, как его ноздри раздулись. — Все, что мне нужно знать — по какой причине вы обратились именно ко мне. Неужели никто больше не хочет кататься с тобой? Это ведь полная чушь. Даже не думай, что я дура и поверю в это. Или, может, тут что-то другое? — например, самая гадкая первоапрельская шутка в истории. И если это так, то я собственноручно убью его.
Тренер Ли издала еще один вздох, который привлек мой взгляд. Она снова покачала головой и, честно говоря, выглядела при этом так, будто хотела вырвать на себе все волосы. Выражение её лица заставляло меня нервничать. Скорее всего, женщина прекрасно понимала, что мы с Иваном были как масло и вода. А значит, совершенно не сочетались. Даже когда мы не оскорбляли друг друга, все равно продолжали обмениваться яростными взглядами или показывать друг другу средний палец. Большинство ужинов в доме его родителей проходили именно так.
Через мгновение, из-за которого во мне все перевернулось, плечи тренера Ли дрогнули. Взглянув на потолок, она кивнула, больше для себя, чем для меня, и начала говорить:
— Надеюсь, данная информация не выйдет за пределы этой комнаты.
Женщина проигнорировала возглас Ивана, на который я даже внимания не обратила, пытаясь понять, почему же она промолчала по поводу «Исчадья» и «козла».
Мне пришлось прервать свои размышления и сосредоточиться на разговоре.
— Я никому не скажу, — ответила я, что было чистейшей правдой. Я умела хранить секреты. И у меня это действительно хорошо получалось.
Тренер Ли кивнула и, прежде чем продолжить, пристально посмотрела на меня.
— Мы…
Идиот в кресле издал еще один звук, прежде чем сесть прямо и перебить ее.
— Мы не нашли никого, потому что...
Я моргнула.
А он договорил.
— Это только на один год.
Погодите-ка.
На один год?
Сукин сын! Я так и знала, что все слишком хорошо, чтобы быть правдой. Я знала это.
— Минди решила взять... перерыв на весь сезон, — немного раздраженным тоном объяснил Луков, упомянув имя партнерши, с которой тренировался последние три года. — И мне нужен партнер на это время.
Конечно же. Конечно. Я подняла глаза и посмотрела на потолок, а затем покачала головой, ощущая, как разочарование ударило меня прямо под дых, словно напоминая, что оно всегда рядом. Идеальный момент для того, чтобы осознать, что чувство неудовлетворенности никогда никуда не исчезало.
И не исчезнет.
Я даже не могла вспомнить, когда чувствовала что-то, кроме досады. В основном, к собственной персоне.
Проклятье! Я должна была догадаться. Зачем бы еще он пришел ко мне? Чтобы предложить мне стать его постоянным партнером? Да куда там.
Боже, какой же я была дурой. Только такая идиотка, как я, могла хоть на секунду задуматься о такой возможности. Все то же, что и всегда. Со мной отродясь ничего хорошего не происходило. Никогда.
— Жасмин, — голос тренера Ли был спокойным, но я не повернулась к ней. — Для тебя это была бы отличная возможность...
Стоило просто развернуться и уйти. Бессмысленно торчать здесь, теряя время, которое я могла бы потратить на работу.
Дура, дура, дура.
— Ты станешь опытнее. Будешь кататься в паре с действующим чемпионом, — продолжала женщина, разбрасываясь словами, которые я игнорировала.