Глядя на Ивана, мне не удалось сдержать ухмылку, даже когда в голове всплыла мысль, насколько было бы здорово, если бы разговор с отцом закончился на приятной ноте. Я сдержанно кивнула.
— Давай сначала закончим здесь, а потом поедим.
— Окей, — отозвался мой партнёр, глядя на меня своими голубыми глазами.
Со мной все будет в порядке.
Мне этого очень хотелось.
Но я понятия не имела, насколько ошибалась.
И когда вышла на лед, так и не смогла избавиться от неприятного ощущения, которое вызвал у меня отец. Возможно, если я бы выиграла что-нибудь в этом сезоне, он стал бы думать обо мне лучше.
А если все останется по-прежнему, что мне тогда делать? Умолять его принять меня такой, какая я есть?
К черту.
— Давайте пройдемся по той части с каскадом «бок о бок», — крикнула тренер Ли, когда мы с Иваном встали перед ней.
Парень шлёпнул меня по ноге тыльной стороной ладони, и я ответила ему тем же.
Мне не нужно, чтобы отец любил меня, сказала я себе. Не нужно. У меня и так никогда не было его любви. Я собиралась сделать то, о чем всегда мечтала — выиграть для себя самой. Для своей мамы. Посвятить победу Себастьяну, Тали, ДжоДжо и Руби. Да.
— Уверена, что справишься? — спросил Иван, когда мы заняли позицию.
Я кивнула ему, думая о том, что выиграла бы и ради Ивана тоже.
— Точно? — уточнил он.
Я снова кивнула. Все будет хорошо... а если нет, то сделаю, что смогу. Я готова была отдать все, но некоторым людям это просто не нужно.
Не похоже, что Иван мне поверил, но все же кивнул в ответ. Я не думала о комбо, которое мы собирались сделать — два прыжка с тремя оборотами каждый, спина к спине.
Со мной все будет в порядке. Я никому не позволю считать себя слабой, особенно когда сезон вот-вот начнется.
Музыка заиграла за несколько тактов до того, как мы должны были исполнить прыжок.
У меня все получится. Все будет хорошо.
У нас с Иваном все будет отлично. Замечательно. Просто прекрасно.
Мы одновременно стартовали, следуя музыке за несколько секунд до прыжка, но так, чтобы хватило успеть набрать скорость и войти во вращение.
Первый тройной тулуп получился как нельзя лучше. Мы оба отлично удержали равновесие, скорость была великолепной, и боковым зрением я увидела Ивана именно там, где он и должен был находиться. Все получится. Я была рождена для прыжков. Вонзив лезвие в лед, чтобы войти во второй тройной тулуп нашего каскада прыжков, я уперлась лезвием конька в лед и приготовилась к прыжку.
Но не сосредоточилась. Или недостаточно сосредоточилась. Я отнеслась к прыжку, как к должному, решив, что смогу выполнить его с закрытыми глазами.
Тогда-то все и пошло наперекосяк. Мой вес распределился неравномерно... Я слишком сильно расслабила левую сторону... Не вложила в движение достаточно скорости, полагая, что и так сильная, и все получится, но я ошиблась. И как только поняла, что что-то не так, то попыталась извернуться.
При этом потеряла слишком много времени, потому что постаралась приземлиться на ногу вместо того, чтобы просто упасть на лед.
В тот момент, когда мой конек коснулся льда, стало ясно, что я облажалась.
Было очевидно, что приземление окажется жестким.
Но понять, насколько все будет плохо, не представлялось возможным. До тех пор, пока я не рухнула всем своим весом на одну ногу, и не осознала, насколько плохо обстояло дело и насколько неверным оказалось положение тела. Позже я поняла, как слабо перегруппировалась. Моя нога находилась в неправильном положении, а вес пошел в противоположном направлении. Лодыжка старалась изо всех сил удержать меня, но не могла сделать невозможное.
Я почувствовала, как у меня подкосилась нога. Ощутила, как мое тело пытается поймать равновесие, но не ничего не получилось. О боже!
Боже, боже, боже!
Мне не было больно, пока я не оказалась на льду, схватившись за ногу. В моем организме плескалось огромное количество адреналина, из-за того, что меня накрыло шоковое состояние. Но я знала, знала, что что-то не так, потому что музыка все еще продолжала звучать на заднем плане, а я лежала на льду, чувствуя ужасную боль, простреливающую лодыжку.
Искоса мне было видно, что Иван остановился сразу после приземления, вероятно, перейдя в следующую последовательность шагов, прежде чем заметил, что меня не нет рядом с ним, хотя должна была быть.
Должна.
Я представила себе лицо своего партнёра, когда он понял, что меня нет рядом. Представила его лицо, когда парень понял, что я облажалась, как уже бывало во время наших с ним тренировок. И то, как он смотрел бы на меня в замешательстве, не понимая, почему я не встаю и не еду за ним, как обычно, когда прыжок не задался, и мне не удалось удержаться на ногах.
Но у меня не получалось встать.
Нестерпимой боли не было, но я чётко понимала, что со мной что-то непонятное.
Знала, что что-то не так, и осознавала, что мне нужно встать, потому что у нас было много работы. Куча работы. Нам следовало совершенствовать программу.
Мне нужно было встать.
Вставай, Жасмин. Вставай. Вставай, вставай, вставай, вставай. Смирись и вставай. Закончи каскад.
Все еще держась за лодыжку, и благодаря мысленной беседе с самой собой, я попыталась перекатиться на другое колено, чтобы подняться. Мне необходимо было встать и отработать программу. Довести до идеала.
Я смогу это сделать. Смогу подняться. Я прошла через переломы и ушибы, растяжения и сотрясения мозга.
Так что просто перекатилась на колено, пытаясь расслышать музыку и понять, в каком мы месте на данный момент, чтобы получилось подстроиться. Но как только встала на колено и начала подтягивать ногу, на которую неудачно приземлилась, меня пронзила боль, которую мне редко приходилось испытывать в жизни.
Мой рот открылся... но не из него не вылетело ни звука.
Я совсем не осознавала, что мои руки ослабли, пока лед не оказался перед моим лицом, а рядом не раздались крики. Следующее, что запомнилось — как кто-то коснулся моего плеча, перевернув меня так, чтобы я смогла лечь на спину. Затем я увидела Ивана, стоящего на коленях около меня. Его лицо казалось бледным и каким-то покрасневшим одновременно. А глаза у парня были огромные. Этот момент наверняка останется в моей памяти.
Я не могла встать. У меня не получалось.
Моя лодыжка…
— Господи, Жасмин, ляг, блядь, обратно! — закричал мне в лицо Иван, накидывая что-то мне на плечи и прижавшись грудью к моей руке, пока я запоздало осознавала, что наша музыка продолжала играть. Звучала композиция из «Ван Хельсинга».
Я была ужасно взволнована данным фактом, хотя и не подала виду. Но очень радовалась, что Иван выбрал именно эту композицию. Конечно же я немного побурчала по этому поводу, но только потому, что это уже вошло в привычку.
— Не пытайся встать! — снова прикрикнул на меня мой партнёр, его голос надломился, а лицо... выглядело обезумевшим.
— Просто дай мне попробовать, — пробормотала я. Казалось, что мой мозг функционировал с задержкой в тридцать секунд, так как слова выходили из меня позже, чем требовалось. Я попыталась перевернуться и пошевелить ногой, но боль...
— Прекрати, мать твою, прекрати! — рявкнул Иван, опустив левую руку и обхватив мою коленную чашечку, слегка поглаживая бедро.
Его рука дрожала.
Почему у него трясутся руки?
У меня не получалось встать. Никак.
— Жасмин, ради бога, не пытайся встать, — в очередной раз наорал на меня Иван, шаря своими руками везде и нигде одновременно, но я не была в этом уверена, потому что ощущала лишь кровь, ревущую в моих ушах, и боль в голени, которая становилась все сильнее и сильнее.
— Все в порядке. Дай мне минуту, — пробормотала я, пытаясь поднять пострадавшую ногу, которую Иван удерживал, сжав мое бедро до боли.
— Хватит, Жасмин, прекрати, — потребовал он, зажав рукой мое колено. — Нэнси! — закричал мой напарник.
Я же продолжила пялиться на свою ногу.
Что-то с ней было не так.
Я что-то сделала со своей лодыжкой.
Нет.
Нет, нет, нет и нет.
Я даже не поняла, что распахнула рот, пока Иван хрипло не прошептал мне на ухо:
— Не смей плакать. Ты меня слышишь? Ты не будешь плакать на людях. Контролируй себя. Поняла? Ни слезинки, Жасмин. Ни единой слезинки. Ты меня слышишь?
Я с трудом втянула в себя воздух, мои глаза остекленели, и все стало размытым.
Меня трясло?
Почему мне казалось, что меня вот-вот вырвет?
— Не смей этого делать, — снова прошипел парень, обнимая меня за плечи. — Ты же не хочешь, чтобы кто-нибудь стал свидетелем твоих слез. Постарайся, малыш, просто держись...
Я не понимала, что именно Иван говорил, но почему-то затаила дыхание. И не дышала даже тогда, когда на льду появилась тренер Ли, быстро пробираясь мимо фигур, в которых я узнала Галину и еще одного тренера. Они толпились рядом, окружая меня.
И задавали вопросы. Мне хотелось ответить им, но Иван ответил за меня.
Потому что я не могла дышать. Не могла говорить. Не могла плакать.
Все, что у меня получалось — это смотреть на свою лодыжку и думать, думать, думать.
Я облажалась.
Я все испортила.
Это конец.
Глава 19
— Ну и что, по-твоему, ты делаешь?
Я резко остановилась на выполнении упражнения в сто восьмой раз. Можно было не оглядываться, чтобы понять, кто там стоит. Я узнала бы этот раздражающий, снисходительный и властный голос из тысячи. Только у одного человека с такой легкостью получалось вывести меня из себя, всего лишь задав вопрос.
— Занимаюсь своими делами. Тем, что ты не умеешь, — пробормотала я, продолжая тренировать те немногие мышцы пресса, что у меня остались.
— Жасмин, — снова резко произнёс Иван.
Не обращая на него внимания, я вернулась к скручиваниям, искоса заметив, как он закрыл за собой дверь.
И успела выполнить еще один подъем к тому времени, как парень подошел ко мне. Его большие ноги в ярко-синих кроссовках остановились в нескольких сантиметрах от меня.
Я даже не собиралась смотреть на него. Но чётко знала, на что пялился он. Иван изучал не мое тело, покрытое потом, и уж точно не свободные баскетбольные шорты, принадлежавшие моему брату и сидевшие высоко на моих бедрах. Тот факт, что на мне был надет только спортивный бюстгальтер, не имел ничего общего с тем, на чем сосредоточился мой партнёр.