— Из-за того, что случилось! — заорал парень.
— С чего ты решил, что я не хочу кататься с тобой в паре? Потому что я свалилась, как последняя дура? А ты-то здесь при чем, идиот?
В какой именно момент его лицо начало багроветь, я понятия не имела. Но к тому времени, как заметила это, оно уже стало ярко-красным.
— Потому что я видел, что ты отвлеклась, но не дал тебе возможности сосредоточиться. И приземлился слишком близко к тебе.
Неужели он всерьез винит себя?
— Ты приземлился не настолько близко ко мне, глупый.
Иван бросил на меня испепеляющий взгляд.
— Именно так и произошло, Жасмин. Я приземлился слишком близко к тебе.
— Да заткнись ты уже. Нет, это не из-за тебя. Я приземлилась неправильно, потому что отвлеклась. Потому что налажала. Это не твоя вина.
Иван настолько пристально посмотрел на меня, что у меня подскочило давление. Как он додумался до такой ерунды? Зачем винил себя? Какой в этом смысл?
— Ты серьёзно думал, что я не хочу тебя видеть, потому что обвиняю в своём падении? — выплюнула я, глядя на него, как на осла, потому что он таковым и являлся.
Луков продолжал смотреть на меня, ясно давая понять, что его ответом было «да».
— Ну ты и тупица.
— Это я-то тупица? Тогда почему ты не отвечаешь на звонки?
Настала моя очередь напрячься, и я закрыла рот, пожав плечами.
— Не-а. Ты не можешь пожимать плечами и полагать, что мне достаточно такого ответа. Я звонил тебе миллион раз. Думал, ты ненавидишь меня. Считал, что не берёшь трубку, потому что злишься, так что теперь я хочу знать, почему ты мне не отвечала, раз винила себя за то, что отвлеклась.
Закатив глаза, я отвернулась, покачав головой.
— Это не имеет значения.
— Еще как имеет. Это очень важно.
Я снова пожала плечами.
— Жасмин.
Почему он не мог просто оставить меня в покое?
— Жасмин.
Как вообще Иван мог выдумать такое?
— Жасмин.
Хмыкнув, я повернулась к нему и прошипела:
— А что бы я тебе ответила, Иван? Прости? Извини? Мне так жаль? Я не хотела вывихнуть лодыжку и все испортить? — я практически кричала на него.
Ужас заполнил меня до самого нутра. Почему я ору на него? И какого черта все это рассказываю? Почему он сам до этого не додумался?
Иван открыл рот и посмотрел на меня так, словно я ударила его в живот.
— Жасмин…
— Прости, Иван, — прохрипела я, ужас и беспомощность пульсировали во мне. — Я все испортила. И продолжаю это делать. Не знаю, почему кричу на тебя. Ты же ничего плохого не сделал. Это все я, — мой голос дрогнул, и я почувствовала, как сжала руку в кулак. — Я во всем виновата. Я. Не ты.
Мне показалось, что я на грани срыва. Что меня выворачивает изнутри. И я ненавидела это чувство. Не желала, чтобы моя внутренняя истерика вырвалась наружу.
— Перестань, — сказал Иван медленно, взглядом шаря по моему лицу. Что-то в его глазах подсказало мне, что парень находился в шоке. — Успокойся и поехали.
Я посмотрела ему в глаза и глубоко вздохнула.
— Нет.
— Нет, значит? Ты разве не хочешь загладить свою вину? Возьми с собой вещи на пару дней и поехали со мной. Я не уйду отсюда без тебя, а ты будешь кричать и брыкаться. И если заорёшь, что это похищение, я скажу всем, кто услышит твои вопли, что ты наркоманка.
Я уставилась на него.
— Ты должна мне следующие шесть недель, Жасмин. Собирай вещи. Мы уходим.
— Иван…
Он пристально посмотрел на меня.
Гнев и боль скрутили мои внутренности в тысячу узлов.
— Мне очень жаль.
Дернувшийся кадык Ивана привлек мое внимание. Парень медленно мне ответил:
— Я знаю.
Все это случилось из-за моей ошибки. Боль в груди становилась сильнее.
— Я не хотела.
Его кадык снова дернулся.
— Знаю.
— Я же приземлялась нормально тысячу раз.
И снова в ответ:
— Знаю, Жасмин.
— Не понимаю, как так получилось.
По дыханию, коснувшегося моей кожи, я поняла, что парень сделал долгий выдох.
— И об этом я тоже догадался, — прошептал Иван, гораздо более непринужденно, чем говорил со мной секунду назад.
Я чуть не поперхнулась. Почти.
— Обещаю, что сделаю все, что в моих силах, чтобы быстрее поправиться.
Но именно Иван являлся тем, кто закашлялся. Затем заморгал раз, два, три, четыре, пять, быстро, быстро, быстро. Его ресницы затрепетали от того, насколько лихорадочно он моргал. Будто что-то застряло у него в горле, и он ничего не мог с этим поделать.
— Сделаю все. Клянусь. Я знаю, что нам придется пропустить большую часть серии Discovery и WHK, но, возможно, мы все еще сможем выступить на первенстве Северной Америки…
Однако Иван не дал мне высказаться, коснувшись руками моего лица. Руками, с которыми я была настолько хорошо знакома, что могла бы на ощупь определить их в толпе. Руками, которые поддерживали меня столько раз, что и не сосчитать.
Иван никогда раньше не касался моего лица. По крайней мере, не так, как делал это сейчас. Потому что ладонями он обхватил мои щёки.
А затем лишил меня воздуха.
Своим ртом.
Прижавшись своими губами к моим.
А потом напарник поцеловал меня в верхнюю губу, пока я все еще силилась понять, что, черт возьми, происходит.
Иван целовал меня.
Целовал меня.
Его рот внезапно приблизился к моим глазам, и парень прошёлся губами от одного моего века к другому настолько легко, что я едва смогла это почувствовать. Сначала к одной брови, затем к другой. А я просто сидела.
Сидела, не шевелясь. Я не отталкивала его и не говорила «нет».
Тёплыми губами Иван пробежался по моим щекам, и все в этом мире стало прекрасным.
— Ты пыталась встать, — сказал он мне так тихо, что я едва поняла его слова. — Пыталась встать и продолжить кататься, и, клянусь, у меня чуть слезы на глазах не выступили.
Очень нежно Иван поцеловал меня в одну щеку, а потом в другую, губами скользнув по моей переносице.
— Только ты можешь растянуть себе лодыжку и попытаться встать, чтобы продолжить тренировку, — произнёс он срывающимся голосом. — Ты все время повторяла: «Прости, Иван. Прости, Иван. Мне так жаль», а я говорил тебе заткнуться, потому что, если бы ты продолжила твердить это, я был бы единственным... — его дыхание сбилось и стало рваным, а ладонями парень скользнул со щек к моим ушам.
Он переместил свой рот на мои губы, касаясь так легко и сладко, что во мне все сжалось.
Друзья могли целовать друг друга. В облегченном варианте. Иван не совал язык мне в рот и не тискал меня. Он просто был счастлив, что я в порядке. Просто целовал меня, потому что... А почему собственно и нет?
Он заботился обо мне.
Люди целовались и без повода, не зная друг друга ни на йоту.
Я позволяла Ивану целовать меня туда, куда он хотел, убеждая саму себя, что все в порядке, что он просто переживал за меня, волновался. Так оно и было. И единственное, на чем я смогла сосредоточиться в тот момент, это его слова. Его боль. Из-за того, что я натворила.
— Мне очень жаль. Ужасно жаль, — повторила я. На меня накатили грусть и сожаления, что по моей вине мы оказались в такой ситуации. Мне было больно от того, что я подвела его. — До меня тебе всего несколько раз приходилось выбывать из игры, а теперь я заставила тебя это сделать. Прости, Иван. Я не хотела упасть.
Иван тряхнул головой передо мной.
— Перестань так говорить.
— Но я говорю правду, — прошептала я. — Это моя вина.
— Это произошло случайно, — резко закончил он за меня. — Не о чем сожалеть.
— Но я все испортила…
— Ничего ты не испортила. Заткнись уже, — продолжил мой партнёр.
— Если все пойдет хорошо, придется ждать еще шесть недель, — напомнила я ему, будто он сам не знал.
— Всего два месяца, Жасмин. А не весь сезон. Это не навсегда, — ответил Иван, словно для меня это была новость.
— Но мы так много работали…
— Пончик, без разницы.
Я втянула воздух при напоминании о том, сколько времени мы потеряли, имея в запасе лишь один-единственный год. У меня осталось всего восемь недель, чтобы побыть рядом с человеком, который значил для меня весь мир. До того, как он расстанется со мной ради кого-то другого, а мне придётся стать капитаном своей собственной судьбы, или как там говорится.
Я моргнула.
— Не начинай. На восстановление потребуется всего лишь два месяца, и у нас все получится. Ситуация обошлась нам малой кровью. Слишком легко, — Иван прижался своими теплыми бледно-розовыми губами к моим, как делал это раньше и сделает еще тысячу раз в будущем. — Если кто-то и сможет вернуться в спорт через шесть недель, так это ты.
Да, это буду именно я. Конечно, буду. Но у меня не было сил произнести эти слова, глядя в его глаза, пока наши лица находились в нескольких сантиметрах друг от друга. Все, что я могла сделать, это кивнуть. И только через секунду, или через пять, у меня получилось ответить:
— Мы выиграем.
Взгляд моего партнёра стал еще более напряженным, когда он, не задумываясь, произнёс:
— Ты абсолютно права, мы это сделаем.
Иван прижался своим ртом к моим губам настолько быстро, что я не успела отреагировать, пока он не отстранился на сантиметр и не сказал хриплым голосом, при этом пальцами перебирая влажные волосы чуть выше моей шеи.
— Я затащу тебя обратно на лед, если придется, Жасмин. Клянусь своей жизнью.
Что-то в словах парня заставило меня вздрогнуть. Может, это было убеждение. Может, гнев. Или страсть. Реальность того, что он не оставил мне выбора, и придется сделать так, как он сказал.
Но я вдруг осознала кое-что совсем другое.
Я была влюблена в него.
Я так сильно любила этого человека, что его потеря разбила бы мое холодное, мертвое сердце на тысячу осколков, которые мне просто пришлось бы запихнуть в ту же коробку, где хранились все мои мечты, и носить ее с собой вечно.
Мне не хотелось, чтобы кто-то гладил меня по щеке и говорил, что все будет хорошо. Я хотела именно этого мужчину, который никогда не станет терпеть мои выходки и никогда не позволит мне уйти. А ещё у меня было чувство, что он никогда меня не бросит. Никогда. Ни за что, даже если я накричу на него или ударю, или пошлю к черту тысячу раз.
Мы с Иваном связали себя соглашением о партнерстве. Но в то же время он был не просто моим напарником. Иван являлся моей второй половинкой.