У меня слюнки текут от насыщенного аромата классической курицы и клецок тети Нины. Я растираю кусочки холодного сливочного масла с коричневым сахаром и корицей для персикового пирога, пока Нина готовит нам еще по порции своих фирменных коктейлей, приготовленных из любого ликера, который у нее есть. Когда я была ребенком, моя тетя готовила мне коктейли с газированной водой и гренадином. Мне еще нет двадцати одного, но пока я пью только дома, она не возражает, если я попробую что-нибудь покрепче.
— Держи, сладкий горошек, говорит Нина, протягивая кофейную кружку, наполненную — я нюхаю — ромом?
— Я называю это «Ромо-яблочное наслаждение Нины».
Я хихикаю и делаю глоток. Сначала ощущается кисловатый привкус яблока, а затем завершается мягким вкусом кокосового рома. Неплохо. Не очень хорошо, но и не плохо.
— Спасибо. Поставив свой напиток, я возвращаю все свое внимание к коблеру. По какой-то причине мне кажется чрезвычайно важным, чтобы я приготовила этот десерт правильно.
Нина вздыхает. Я поднимаю взгляд и вижу, что она смотрит на меня с проницательным выражением лица, и не в первый раз за этот вечер.
— Что? Спрашиваю я. — У меня опять масло на лицо попало?
Тетя Нина — это видение в кимоно в цветочек, ее седеющие локоны элегантно уложены на макушке, а браслеты на запястьях звенят, как рождественские колокольчики, при каждом жесте. Она растила меня, когда моя мама сбежала из города, а папа попал в тюрьму за вооруженное ограбление.
— Ты обязательно должна позволять Марцеллу быть твоим су-шефом?
О, точно. Мой хохлатый геккон Марцеллус сидит у меня на плече и наблюдает за происходящим. Марцеллус — самая симпатичная ящерица по эту сторону Миссисипи, песочного цвета с черными пятнами и изящными гребешками, которые придают ему вид пышных ресниц. Он не может моргать, поэтому облизывает глазные яблоки, и я нахожу это очаровательным.
— Ему нравится быть с нами, говорю я.
— Ему нравится тепло твоего тела, возражает Нина, взбалтывая ликер в своей кружке.
— Ну, мне нравится его компания. Он мой малыш.
И так оно и есть. Он у меня уже восемь лет, потому что тетя Нина не знала, что хохлатые гекконы могут прожить в неволе до 20 лет, и подумала, что из него получится хорошее, хотя и временное домашнее животное. Он был утешением в те месяцы, когда моего отца впервые посадили, и он остается утешением сейчас.
— Хорошо, соглашается она, больше не будем о Марцеллусе, который определенно портит всю нашу трапезу. Но напомни мне…
— Тетя Нина…
— Просто напомни мне еще раз, пожалуйста, о незнакомце, который присоединится к нам за ужином. Она говорит это так, как будто ее работа не приводила бесчисленных незнакомцев в наш дом на протяжении многих лет. По профессии швея, работающая не по найму, Нина увлекается мистикой и духовностью Нью-эйдж. Не проходит и недели, чтобы по нашей квартире не проходил небольшой парад в поисках гаданий на картах Таро и астрологических картах.
Я страдальчески вздыхаю и откладываю крошку для пирога.
— Я познакомилась с ним в салоне красоты. Я рассказывала ей эту историю уже шесть раз, и по какой-то причине Нина продолжает просить меня рассказать ее снова, как будто я намеренно упустила важную информацию. — Я подумала, раз он новенький в городе…
— Угу
— Только что вышел из тюрьмы…
— Правильно.
— И он плотник. Или был им. До всего.
— Мммм, и ты думала, мы предложим ему горячую еду и работу?
— Почему нет? Спрашиваю я.
Тетя Нина владеет дуплексом, который мы с ней называем домом. Обычно она сдает в аренду другую квартиру, но она недавно освободилась и остро нуждается в косметическом ремонте.
— Я могу назвать несколько причин, говорит Нина поверх края своей кружки. — Но я не тиран. Я заключу с тобой сделку.
— Нет. Я знаю, к чему это ведет, поэтому возвращаю ее внимание к десерту и предлагаю ей закончить нарезать персики. Я просто не позволю ей основывать свое мнение о Лукасе на раскладе таро.
— Просто позволь мне дать краткое представление.
— Нет.
— И мы можем увидеть, что он за человек, прежде чем дадим ему ключи к нашему существованию.
— Карты не расскажут тебе, что он за человек, Нина, говорю я, готовя пирог к отправке в духовку.
— Тогда считывание ауры.
— Нет.
— Чакра.
— Нина.
— Чайные листья?
Я колеблюсь, и она ухватывается за эту возможность, проносясь мимо меня, чтобы взять чайник и наполнить его свежей водой, прежде чем поставить на плиту и включить конфорку.
— Просто несколько невинных чайных листьев, говорит она.
— Клянусь Богом, Нина, если ты его отпугнешь…
— Важный вопрос в том, почему ты так беспокоишься о том, что я отпугну этого мужчину, с которым ты только что познакомилась? Она приподнимает брови.
— Ты влюбился или что-то в этом роде?
Она дразнит меня, но я чувствую, как жар бросается мне в лицо. В Лукасе Янге есть что-то такое, что привлекает меня к нему. Я не знаю, что это. Он едва ли сказал мне больше дюжины слов, но я чувствую, что знаю его. У меня такое чувство, что он знает меня лучше, чем я сам себя знаю.
Я качаю головой. Теперь я думаю о безумии.
Нина наблюдает, как весь этот мыслительный процесс отражается на моем лице. Она прислоняется спиной к столешнице и крутит свою кружку.
— Будь осторожна, сладкая горошинка, мягко говорит она. Мы не знаем, почему его посадили. От него могут быть неприятности, и, возможно, еще один проблемный мужчина — это не то, что тебе нужно в жизни.
Раздается звонок в дверь. Кстати, о неприятностях…
Я проскакиваю мимо Нины, чтобы открыть входную дверь. Вот и он, его сине-зеленая фланелевая рубашка аккуратно заправлена в облегающие джинсы.
— Добрый вечер, говорит он и бочком проходит в гостиную, его взгляд останавливается на моем лице, прежде чем опуститься к плечу. — Эм, кто у нас здесь?
— О! Я беру Марцелла в руку и показываю его Лукасу. — Это Марцеллус.
— Очень приятно познакомиться с тобой, Марцеллус, говорит Лукас с блеском в карих глазах.
— Ты представишь ящерицу раньше меня? Игриво говорит Нина, подходя ко мне сзади.
Лукас усмехается и склоняет голову. — Прошу прощения, мэм.
— Тетя Нина, это Лукас Янг, говорю я. — Лукас, это моя тетя, Нина Фицрой.
— Рад познакомиться с вами, мисс Фицрой, говорит он, протягивая руку. Она пожимает ее, пристально глядя ему в глаза.
— Я очень рада, мистер Янг, говорит она. — Не хотите ли войти? Все готово, пирог в духовке. О, и у нас есть чай!
Я едва сдерживаю стон.
Лукас послушно следует за Ниной в столовую, где хранится большая часть предметов коллекционирования тети Нины в стиле бохо. Здесь почти нет ни одной незакрашенной поверхности, кроме маленького круглого обеденного стола, накрытого на троих. Растения в горшках, салфетки, безделушки, кристаллы, как ни назови, ими завалены все полки. Тем не менее, комнате удается выглядеть теплой и уютной, хотя и немного захламленной, как хрустальный магазин, в котором можно перекусить. Я люблю это.
Лукас садится за стол, и я сажусь рядом с ним, пока Нина идет за чаем. Потому что, конечно, это первое, что приходит ей на ум: читать его листочки. Не кормить беднягу, который только что вышел из тюрьмы, а вторгаться в его метафизическую частную жизнь.
С другой стороны, может быть, разумно позволить ей провести оценку, поскольку я сама не провела должной проверки. Я имею в виду, что я на самом деле знаю об этом парне, в любом случае? Что у него великолепные серебристые пряди в волосах? Завораживающие карие глаза? Широкие плечи и упругая круглая задница, не похожая ни на что, что я когда-либо видела.
Господи, девочка, возьми себя в руки. Он осужденный преступник. Я моргаю, глядя на Лукаса, и мне кажется, что я освобождаюсь от каких-то чар. В то время это казалось хорошей идеей — пригласить этого человека в наш дом. Но теперь, когда он здесь, за нашим столом, я внезапно испытываю клаустрофобию.