Хорошо. Я не хочу, чтобы что-то испортило нашу свадьбу.
ГЛАВА 5
Эвелин
— Чувак, твой дом так близко от моего, что тебе даже не обязательно мне звонить. Просто крикни, и я услышу, — Тэлон смотрит в окно нашей кухни в направлении своего дома, прежде чем дружески ударить Шторма по руке.
— Кого ты обманываешь? Ты ни хрена не слышишь, — шутит Шторм.
Мы с Азией качаем головами.
— Шторм, это не смешно, — говорю я. Братья они или нет, но шутить о глухоте Тэлона на одно ухо — плохая идея.
— Да, знаю, — говорит Шторм.
Тэлон пожимает плечами и беззаботно улыбается.
— Поверь мне, Эв, я привык к его издевкам.
— Это не издевки, а любовь, — отвечает Шторм.
— Нам пора идти, — Азия прижимается к груди Тэлона, и я улыбаюсь, когда он обнимает ее. Сердце тает каждый раз, когда вижу, насколько братья похожи.
Тэлон и его жена Азия — самая красивая пара, и мы рады быть их соседями и проводить с ними больше времени.
— Уверена, что Шторм и Эвелин устали от переезда и хотят, наконец, отдохнуть в своем новом доме.
Шторм подмигивает мне с другого конца кухни.
— Когда вы, ребята, уйдёте, мы окрестим каждую комнату.
В животе порхают бабочки. В этом доме много комнат для этого: четыре спальни, шесть ванных комнат, два кабинета, кухня, столовая, гостиная и большая комната, а также подвал с гостевыми комнатами. Сейчас дом кажется огромным, но мы оба хотим, чтобы когда-нибудь у нас было двое детей, а Шторм хочет, чтобы его семья могла оставаться на ночь, как они все делают в доме бабушки. Честно говоря, не могу быть счастливее, чем сейчас.
— Позвони мне, если завтра тебе понадобится еще какая-нибудь помощь в распаковке. Я буду дома весь день. — говорит Азия, пока мы провожаем их до входной двери. — И как только вы устроитесь, приглашаем вас к нам на ужин.
— С удовольствием.
После того, как они уходят, Шторм прислоняется к входной двери и улыбается мне.
— Наконец-то мы одни в нашем славном доме.
Дом. Мне нравится, как это звучит.
— Думаю, мы будем здесь по-настоящему счастливы.
— Чертовски верно, мы будем здесь абсолютно счастливы, — он кладет руку мне на шею и притягивает к себе для поцелуя.
— Пойдём в постель, детка. А комнаты проверим завтра.
— По-моему, звучит идеально.
По пути наверх Шторм подбирает Хейло. Он несет его в нашу комнату и осторожно кладет в свою кошачью кроватку рядом со мной. Нико сворачивается калачиком на полу рядом с ним, как делал с тех пор, как мы все стали одной семьей.
***
— Детка... оставь занавески в покое и посиди со мной. Нам нужно кое о чем поговорить.
Отворачиваюсь от кремовой занавески, которую пытаюсь ровно повесить, и вижу, что он сидит на кровати. Он весь такой симпатичный, в серых спортивных штанах и белой футболке с V-образным вырезом и клеймом от сигареты, оставшаяся от того времени, когда он курил. Отсутствие его обычной улыбки сразу же заставляет меня напрячься. Особенно когда мы вместе переехали в наш новый дом.
— Что такое? — слезаю со стула и пересекаю комнату, чтобы сесть рядом с ним.
— Помнишь, когда я обещал, что никогда не буду лгать тебе? Несмотря ни на что?
— Да... — по моему телу проносится волна страха. Из такого начала хорошего разговора не жди.
— Я солгал. Однажды. Совсем недавно.
Сердце сжимается, и я смотрю на него, пока зрение не затуманивается, и замечаю, что передо мной сидят два Шторма.
О мой Бог.
Это происходит.
Все, чего я боялась.
Он игрок. Лжец. У него десять детей по всей стране. Он меня совсем не любит. У него ЗППП, которое теперь развивается внутри меня. Скоро у меня начнется зуд, и я буду давиться антибиотиками, или стану мачехой для ребенка, как две капли воды похожего на какую-нибудь заядлую грудастую фанатку группы.
Он хватает меня за руку.
— Эви... Дыши. Ты вся посинела, детка.
— Мне страшно, — шепчу я.
Он глубоко вдыхает.
— Как и мне. Не хочу, чтобы ты злилась. Ненавижу, когда ты сердишься. Просто не хочу, чтобы это сидело и съедало меня.
— Хорошо. Пожалуйста, просто скажи мне.
На самом деле, я вообще не хочу, чтобы он что-то говорил. Мне бы хотелось вернуться на десять минут назад, когда самой серьезной проблемой за день было то, как сделать, чтобы занавески выглядели, как на картинке.
Но он собирается признаться, а занавески, вероятно, никогда не будут выглядеть хорошо.
— Помнишь вечер, когда ты впервые пришла на мое выступление с Майклом и Эви?
— Да.
Как я могла забыть тот день? В тот раз я впервые увидела Шторма. Он расхаживал с гитарой по сцене и сексуально улыбался всем женщинам, цеплявшимся за его ноги и выкрикивающим его имя. Он спел для меня песню на сцене, вызывая бурю эмоций. Затем набросился на меня в кладовке, оставляя за дверью сотни людей, включая мою лучшую подругу и тогдашнего парня. Тот момент был не из самых лучших.
Зато оргазм один из лучших.
Чувство вины и разочарование той ночи заставили меня вести себя как сука, и мы со Штормом поссорились. А потом он…
— Джилл не делала мне никакого минета, — выпаливает он. — Я был пьян и зол. Мне хотелось, чтобы ты ревновала и желала так чертовски сильно, однако ты меня оттолкнула. Я не мог сидеть там и смотреть, как ты уходишь с этим мудаком.
— Н-но ты сказал...
— Я знаю, что сказал, но ничего не было. Правда Джилл пыталась, она была повсюду…, но я отшил ее. Вот тогда-то я и написал тебе. Я уехал домой совершенно один. Без минета.
С облегчением выдыхаю, хотя сердце все еще колотится.
— То есть, в ту ночь с ней ничего не было?
— Нет. Ничегошеньки.
Его зеленые глаза, обычно такие яркие и полные жизни, сейчас темные и обеспокоенные, как никогда раньше, потому что ему действительно не все равно.
Потому что под длинными волосами, татуировками и уверенным, флиртующим сценическим образом скрывается человек с чистой душой и золотым сердцем.
— Ты обещал, что никогда не будешь мне лгать, —напоминаю ему.
Конечно, это ложь, с которой смогу жить, и которой даже рада. Но после того, как я узнала, что неосознанно жила с лжецом в течение многих лет, мне нужно знать, что Шторм не повторит это снова.
Он схватил и потянул меня в свои объятия.
— Знаю. Это было один раз, и больше никогда не повторится. Даю слово, детка. Понимаю, что от этого не станет легче. Но я считал своим долгом подтолкнуть тебя немного, чтобы ты предъявила на меня свои права. Больше ничего другого не помогало. Я был в отчаянии.