Даже если я каким-то чудом поступлю на бюджет, жить в следующие шесть лет придется очень и очень скромно. А если на платное в колледж — тем более. Это кажется, что сумма большая. Сейчас для меня просто целое состояние. Богатая, блин, невеста. А если поделить на шесть лет и на двенадцать месяцев… Бабушки пенсию больше получают. Только-только на коммуналку и самую простую еду.
А если отложить минималку на год и открыть вклад? Какой там, интересно, самый большой процент? Сколько набежит? Я попыталась сосчитать, но тут же запуталась.
Великий, блин, математик! И поспорила, что хорошо сдам ЕГЭ? Пробник еле-еле на сорок баллов написала зимой.
Тут меня снова жаром залило — как в тот момент, когда он мне на ухо шепнул, чего хочет, если проиграю. Я тогда такая злая была, и на Криську, и на него. Дернуло же за язык — спорнем, мол. А потом задний ход уже поздно было давать. И явно все всё поняли. Только один Леха вслух ляпнул, за что и схлопотал.
И Кеший тоже понял?
«У меня такое чувство, Машка, что ты спецом решила ему проиграть» — так он сказал.
О боже-е-е…
А что, если он прав? Могла ведь просто послать на хер. Да не могла — должна была. Ладно бы еще не сомневалась, что выиграю. А так вероятность если не нулевая, то очень близко к тому.
Черт, что я делаю? Что вообще происходит-то?
Я вдруг почувствовала себя так, будто потерялась в большом универмаге. Было у меня это жуткое детское воспоминание — одно из первых, еще до того, как уехали к отцу на север. Дикий ужас, растерянность, беспомощность.
Я-то уже давно перестала притворяться перед собой, что влюблена в Севку. А он — что это было-то? Он… тоже? Или просто троллит меня, как раньше? Может, думал, что я пошлю его лесом? Видуха у него была самая обалделая, когда я попросила Кешего разбить.
Я ничего не понимала, абсолютно ничего. И просто тупо разревелась. Выплакала все напряжение этого сумасшедшего дня. А когда слезы кончились, решила, что утро вечера мудренее. Подумаю обо всем позже. Я терпеть не могла Скарлетт и была рада, что Ретт ее бросил. Но ее фишечке «подумаю об этом завтра» страшно завидовала, потому что у меня так не получалось. Просто сейчас уже больше не было сил. Ни на что. И на мысли тоже.
Коробки громоздились в углу, я не помнила, куда что сложила, поэтому не стала ничего искать. Почистила зубы пальцем, застелила диван бельем, которое подарила Марго, и легла. Впереди было целых три выходных — чтобы разобрать вещи и хотя бы на минималку разложить по полочкам мысли.
Сева
Мы стояли, подперев спинами противоположные стены лифта и глядя друг на друга исподлобья. Как на дуэли.
— Она тебе нравится? — подчеркнуто спокойно спросил Кеший.
— А тебе? — отбил я.
— Я Марго люблю, — ответил он так, будто любить училку — самое нормальное дело.
— Мне этого не понять, — я пожал плечами. — Она, конечно, красотка, но все равно тетка на десять лет старше.
— На шесть, — поправил Кеший. — Мне тоже многое непонятно. Например, когда нравится одна, а гуляют с другой. Так что останемся каждый при своих непонятках.
— Ну так и ты любишь Марго, но при этом с Машкой.
Это и правда было как дуэль. На шпагах. Я выдержал его взгляд — тяжелый, темный. Только сейчас рассмотрел, что глаза у него темно-карие, почти черные. Впрочем, никогда и не вглядывался. Воспринимал его как клоуна, дурачка, сплошное недоразумение. А он оказался не так уж и прост. Леху, здоровенного жлобину, вырубил одним ударом, хотя на полголовы ниже и вообще — соплей перешибешь.
Лифт остановился, двери разъехались. Мы вышли из парадной, и только тогда Кеший сказал:
— Машке я помогаю с физикой. Она действительно собиралась в колледж медицинский, там нужен хороший средний балл по аттестату, а не ЕГЭ.
— В колледж? — удивился я.
— Да. Причем на вечернее, чтобы можно было работать. Она не хотела, чтобы кто-то знал. Ну наши же снобы такие: фи, как можно в колледж после одиннадцатого, да еще на вечерку. Видел, какую Лидка морду скорячила? А твоя девочка Машку специально слила. Догадываешься почему?
— Она уже не моя девочка, — я жирно напер на это самое «уже», но от темы резко ушел: — А что тогда с институтом?
— Ну кое-что изменилось. Будет поступать. А вот зачем тебе понадобилось ее выстебывать, не знаю. Ну ее тоже психануло. И учти, если она нормально математику напишет, все свидетели. Будешь говно собирать.
Что я мог ответить? Так ревностью бомбануло, что соображалка ушла в закат? Поэтому предпочел промолчать. Но, походу, о моем встречном предложении Машка ему не сказала. И на том спасибо.
Мы вышли на проспект, как раз подъехал трамвай в сторону Просвета. Пару остановок ехали молча, потом я не выдержал.
— Слушай, а чего она так резко переехала-то? Тут к экзаменам готовиться, а ей все самой теперь. Осталось-то всего ничего. У меня мать постоянно в разъездах, обычно сестра приезжает, пока ее нет. Но как-то она болела, я неделю один жил. Сначала клево одному, потом напряжно. И до школы далеко ездить.
— Были причины, — нехотя буркнул Кеший.
«Я знаю, но тебе не скажу» — вот что читалось в его косом взгляде.
— Дома? — не отставал я. — Помнишь, когда я таракана принес? В тот день вечером шел через Машкин двор. Поздно, часов в десять. Она сидела на скамейке у парадки. Я подошел, спросил, чего она сидит, холодно же. И тут ее мать принесло. Ну я поздоровался и пошел себе. Но успел увидеть, как она Машке пощечину отвесила. Та потом еще с синяком пришла.
— Да, там реально… проблемы, — Кеший поморщился. — Поэтому и переехала. Как только появилась возможность. Извини, нет желания это обсуждать.
Остаток пути мы молчали. Сказать, что меня отпустило, — соврать. Ну ладно, допустим, он действительно любит Марго, а Машке чисто по-дружески помогает. А у нее, интересно, к нему что? Тоже дружеское? Или нет? По правде, не особо я верил в такие дружбы. Не мог представить, что дружу с девчонкой и при этом ее не хочу. Криську не хотел — ну так я с ней и не дружил.
Машку — вот ту хотел, еще как. Чего только не представлял по ночам, когда не мог уснуть. Знала бы она… Но уж точно не хотел, чтобы это случилось вот так: проиграла — ложись. Что меня вообще за язык дернуло⁈ И что теперь делать, если она проиграет? Сказать типа: ладно, Маш, я пошутил? Просто днище.
— Ну все, пока, — Кеший встал, дотронувшись до моего плеча.
— Пока, — рассеянно кивнул я, завязнув в своих мыслях. Мне надо было ехать еще две остановки, до метро.
И тут вдруг пришла идея — настолько простая, что я даже рассмеялся в голос. Какая-то тетка обернулась и посмотрела с опаской.
Не надо ничего придумывать, выкручиваться. Если она проиграет, так и скажу ей: только если захочешь сама. Иначе зачем все это, если не взаимно?
Она, конечно, не захочет. Ну что ж… так тому и быть. Хотя кто знает — может, еще придется собирать собачье дерьмо на радость всему классу и всему Машкиному двору. И пытаться при этом радоваться за нее в надежде, что, может, наберет проходной и поступит. Позорище я себе языком заработал при любом раскладе.
А если… если все-таки вдруг?..
Я даже головой замотал, как лошадь. И думать об этом не буду. Потому что вероятность еще ниже, чем ее шестьдесят один балл. А если точнее, то вообще нулевая.
Мать вышла в прихожую в халате, не особо трезвая.
— Ты где был? — энергично постучала пальцем по пустому запястью.
— Сказал же, что у меня дела, — буркнул, развязывая шнурки.
— Какие еще дела? Первый час ночи!
— Ма, мне через месяц восемнадцать. Ты правда думаешь, что я буду отчитываться?
— Распустила тебя Евгения! — со злостью заявила она.
— Евгения мне не мать, — огрызнулся я, обидевшись за Женьку. — Воспитывать меня не обязана. Скажи спасибо, что варила мне суп и кидала рубашки в стиралку, пока кто-то там где-то там…