Когда они вышли, у меня отвисла челюсть. Потрясные? Это было просто сногсшибательно! Пять черных пантер — гибких, вызывающе сексуальных. Резкие, отточенные движения, классно подобранный свет. А выражения на лицах… Свистели и хлопали так, что перекрывали музыку. Когда они закончили и подошли к краю сцены на поклон, Машка посмотрела прямо на меня — из-под покер-фейса. И вот тут-то я понял, что погиб окончательно.
Торжественная часть провалилась в туман. Что-то там балаболили Валитра, учителя и тетки из родительского комитета. Все мы выходили на сцену, на нас надевали ленты выпускников, вручали какие-то грамоты. Потом я протащил через весь зал нахальную первоклашку с колокольчиком. Все ломанулись фотографироваться — с учителями, с родителями, парами и группами. Я крутил головой, высматривая Машку, но ее нигде не было.
— Сева, — отец положил руку мне на плечо. — У нас вечером самолет, я заказал на два часа столик в ресторане. Надо это дело отметить. Ксю, ты с нами?
— Хорошо, — кисло улыбнулась мать.
Если бы все это затеяла она, я бы вывернулся, но отцу отказать не мог. Мы и так виделись слишком редко.
Ничего, до выпускного время еще есть. В конце концов, мы с Машкой поспорили. Кто-то должен проиграть. А кто-то, соответственно, выиграть.
Глава 18
Глава 18
Маша
«Только, Маш, не вздумай тащить шпоры!» — свирепо предупредил Кеший.
Я покивала, как послушная девочка, и написала десяток самых подлых формул на ногах. Прямо под трусами. Не, ну правда, в туалет отпускают с надзирателем, камер в кабинке нет, сопровождающий туда не заходит. Один шанс точно будет, уже проверили на русском.
Правда, там мне это не понадобилось. Я выходила как раз для оценки возможности. Оказалось, что вполне так реально.
Нам сказали, что результаты первых двух экзаменов будут примерно шестого июня, то есть уже после математики, которую должны были писать пятого. Но неожиданно их вывесили на день раньше, утром, когда мы шли стадом в соседнюю школу.
— Ёба! — завопил Леха, на ходу тупивший в телефон, — Руссиш вывалили! И литру с географией.
Разумеется, все затормозили и рванули смотреть. Пока дружно утешали рыдающую Катьку, завалившую литературу, я гипнотизировала свой результат по русскому.
Восемьдесят девять⁈ Правда⁈
— Зачем вы туда полезли? — вопила Евгеша. — Не могли потом посмотреть? А теперь драмы перед экзаменом. Катя, прекрати!
Ну, кому драмы, а кому очень даже бодрячок. Мне, например. Кеший тоже радовался восьмидесяти, а вот Севка недовольно морщился.
— Сколько? — спросила его Лидка.
— Шестьдесят.
Прямо захотелось показать ему язык. Но он в мою сторону не смотрел. С последнего звонка мы виделись три раза — на консультациях и на экзамене по русскому. И ничего, блин! Хотя на концерте пялился так, что мне аж жарко стало. Думал, теперь-то уж точно подойдет. Может, и подошел бы. Но внезапно принесло маменьку.
Зачем⁈ Что ей еще понадобилось? Совесть проснулась? За месяц ни разу даже не позвонила. А вот я ее видеть точно не хотела. Хорошо, что заметила. Спряталась за сценой в комнате, где переодевались, и сидела там, пока Кеший не маякнул, что ушла. Но и Севка тоже ушел. И все. Может, подумал, что я от него сбежала, и обиделся?
Ну и черт с тобой вообще, Мирский! Лесом все эти любови-моркови. Сейчас главное — экзамены. В первую очередь — математику сдать хотя бы на шестьдесят один. Ну и биологию с химией не завалить, конечно.
На русском было страшно, сейчас уже не так. Второй раз показался чем-то почти привычным. Бутылка воды, шоколадный батончик, две ручки и линейка — все. Сумки в одну коробку на входе, телефоны в другую.
Поехали!
Как и на русском, я сначала решала то, что в чем не сомневалась, откладывая затыки на потом, но простые задания кончились быстро. Дальше пришлось ломать голову и лихорадочно вспоминать то, что в меня запихивал Кеший. И да, в туалет сбегала за двумя забытыми формулами. Заодно и остальные просмотрела быстренько на всякий случай.
Пару раз накрывало паникой: ничего не помню, ничего не решу!
Закрывала глаза, дышала глубоко, отпивала глоток из бутылки и говорила себе так:
Маша, спокойно. На двадцать четыре балла ты уже точно нарешала. Значит, можно будет подать документы в институт. А Мирский… — тут я косилась на две парты вперед, через проход, на его крашеный затылок. — Так и скажу: ок, Сева. Провести с тобой ночь? Приезжай, будем в карты играть до утра. А что не так? Точнее надо свои желания формулировать, юноша, точнее.
Я представляла его обалдевшую физиономию, становилось смешно, и паника сама собой куда-то уходила.
— Ну как? — спросил Кеший, когда мы разбирали на выходе свои пожитки.
— Не знаю, Кеш, — больше всего мне хотелось добраться поскорее домой, завалиться на кровать и дрыхнуть, дрыхнуть… — Решила все. А уж правильно или нет, не знаю.
— Будем проверять?
— Не-е-ет! — заныла я. — Зачем? Как написала, так и написала. Все равно ведь уже не исправишь. Только переживать лишний раз. Спать хочу. Вот правда, глаза слипаются. Я и после русского полдня проспала.
— Ладно, давай, — он приобнял меня за плечи, и тут же сбоку полоснуло острым взглядом. Я их теперь чувствовала всей шкурой, даже поворачиваться не надо было.
Смотри, смотри, придурок. Пока одни смотрят, другие что-то делают. И что-то получают. Это не про Кешку, конечно, но неважно.
Меня шатало просто дико, из крайности в крайность. То сама почти готова была повиснуть на Севке, как Криська, то казалось, что фыркну и выпущу когти, если рискнет подойти поближе. То стояла у окна под грустную музыку, смотрела на двор и жевала сопли, то уверяла себя, что сто лет мне такая сволочь никуда не упала.
Три дня до биологии я просидела дома. Выходила только в скверик поблизости, там можно было расстелить покрывало у пруда, загорать и зубрить. В принципе, я и так была готова, но все равно загонялась до предела. Это превратилось в настоящую манию: сдать и поступить. Назло всем! Математика и спор с Севкой отошли куда-то в дальний уголок. Все это уже случилось, от меня больше ничего не зависело, не имело смысла на этом тормозиться.
— Маша, все получится! — непререкаемым тоном заявила Марго, когда привела нас на экзамен.
Я повторяла это про себя — когда шла в класс, когда слушала инструктаж, когда просматривала задания. А потом ушла в них с головой. И с каждым решенным внутри все сильнее пело и плясало: знаю, знаю! И только на самом последнем подвисла.
Это была задача по генетике, на которую требовалось дать развернутый ответ. Я щелкала их как семечки, но вдруг в голове приключился полный вакуум. Глухая мама и папа-дальтоник — надо было записать формулы генотипов, их обоих и возможных детей, а потом пояснить, какие закономерности проявляются во всех случаях.
Я писала на черновике, зачеркивала, снова и снова, слезы лились ручьем.
— Что такое? — подошла ко мне организаторша, но я даже ответить не смогла.
— Тише, тише, — она заглянула в мои бланки. — Ты же все уже сделала. Попей водички, успокойся.
Кое-как взяв в себя в руки, я еще несколько раз перечитала условие и начала медленно записывать формулы. Проверила, подумала, снова проверила. Вроде, все правильно.
Уф, теперь можно переписывать на чистовик. Так же медленно, проверяя каждую букву и цифру. Как раз до самого конца отведенного времени. Уже сдавая бланки, скользнула глазами по злополучному заданию, и листы чуть не выпали у меня из рук.
Я забыла ответить на последний вопрос про закономерности! Он просто вылетел из головы.