Надежду обрадовал этот подарок. Рисовать она умела и любила. Каково же было удивление Чернова, когда он увидел первые произведения жены, разложенные на полу в её спальне, — вместо пейзажей и натюрмортов с цветами, которые так красиво рисовала мадемуазель Хрусталёва, младшая дочь судьи, признанная в ирбитском обществе замечательной художницей, Надежда достоверно изобразила солдат в синих мундирах Полтавского легкоконного полка, где когда-то служил её отец, лошадей, скачущих по полю, и генералиссимуса Суворова, весьма удачно скопированного с книжной гравюры.
Суворов и вправду получился у неё как живой. Надежда поместила этот портрет в багетовую рамку и повесила у себя над туалетным столиком. В сумрачные и тяжёлые дни, когда ей казалось, что она живёт в Ирбите уже тысячу лет, что все, происходившее вчера, с неумолимой последовательностью повторится завтра и жизнь уходит зря, Надежда запиралась в комнате, смотрела в голубые глаза полководца и спрашивала, что ей делать.
Ещё в череде бессмысленных дней ей вспоминался Алкид. Вот кто всегда был рад её видеть. Он встречал её на конюшне весёлым ржанием, затем, осёдланный и взнузданный, покорялся одному движению её руки и дарил упоительные минуты бешеной скачки.
От нечего делать Надежда и здесь стала присматриваться к лошадям. У Черновых их было три: пара добрых вороных для экипажа и каурый мерин неизвестно какой породы для простой хозяйственной повозки. Кучер и конюх в одном лице Аникита, нанятый в Ирбите, не раз отвечал на толковые расспросы барыни о лошадях. Чуть ли не каждый день она приходила на конюшню с угощением для них: круто посоленной горбушкой хлеба или морковью.
Из разговоров со слугой Надежда пыталась выведать, какой из их упряжных коней может подойти под седло. Где взять это самое седло, она ещё не знала, но думала, что когда-нибудь тайком от мужа купит его. А пока, выбрав и приручив лошадь, можно будет ездить на попонке, охлюпкой, как иногда говорил её отец. Верховая езда без седла — хорошее упражнение для всадника...
Случилось, что Чернов, воротясь домой из судебного присутствия не в три часа, как обычно, а в два, застал во дворе своего дома феерическую картину. Его жена, в коротенькой шубейке, в старой шерстяной юбке и платке, повязанном по-деревенски, гоняла на корде вороного. Из-под копыт жеребца летел снег, его бока вспотели, а Надежда, как заправский конюх, подбадривала его протяжным возгласом: «О-оле!» Кучер Аникита, стоя поодаль с арканом в руках, изумлённо наблюдал за барыней. Трёхлетний Ванечка в полном восторге прыгал на крыльце и кричал: «Маменька, ещё, ещё!»
Это было худшее из того, о чём когда-то говорила Василию его тёща Анастасия Ивановна. От скуки ирбитской жизни Надежда не завела себе любовника, как это иногда казалось Чернову, а вернулась к неуместному для её положения замужней дамы увлечению верховыми лошадьми.
— Qu'est-ce qu'ilya, та chere? — строго спросил он. — Que faites-vous? Pourqoui?[4]
— Bon! — бросила она, — Je voulais me faire un peu plaisir[5].
— Plaisir? — переспросил он. — Vous me faites mal![6]
Она, не ответив ему, передала корду и бич конюху, взяла Ваню за руку и ушла.
Обед после этого проходил в мрачном молчании. Чернов ждал, когда нянька уведёт сына, чтобы приступить к разбирательству. Он считал, что есть великолепный повод напомнить Надежде, кто хозяин в доме. Для храбрости Василий выпил стакан рома у себя в кабинете перед обедом и сейчас играл желваками, распаляя свой гнев. Наконец Ванечку увели, и Чернов встал из-за стола.
— Ты опять за старое, — начал он, прохаживаясь по комнате. — Хочешь опозорить здесь меня, себя, всю нашу семью? Виданное ли дело! Госпожа Чернова — вроде конюха!.. Как только ты посмела взять лошадь?
— Просто я их люблю, — ответила Надежда, спокойно наблюдая за мужем.
— Я запретил тебе!
— А я не могу выполнить твоего запрета.
— Не можешь?
— Нет.
— Так я сейчас заставлю!
Он бросился к ней, но Надежда вскочила с места и, опередив мужа, дала ему пощёчину. Василий охнул и покачнулся. Ром был слишком крепким, он не рассчитал его действия и теперь с трудом соображал, как поступить дальше. Ссора вышла из-под его контроля, он не ожидал такого поворота событий.