Четыре года назад Василий Андреевич вышел в отставку из Ямбургского уланского полка, где дослужился до чина ротмистра и ожидал назначения на пост командира эскадрона. Лишь по настоянию отца он покинул службу, которая ему очень нравилась.
Так было решено на семейном совете: Андрей Васильевич в свои шестьдесят восемь лет уходит и передаёт должность городничего сыну. Поддержанное вятским губернатором, это решение легко прошло через Сенат. Василий встал у кормила городской власти, находясь как бы под присмотром и руководством престарелого отца.
Но через год старик Дуров умер, и двадцатишестилетнему ротмистру в дальнейшем пришлось в одиночку разбираться в хитросплетениях сарапульской жизни. Город бурно рос. В нём прибыльно вели дела владельцы мыловаренных, пивоваренных и нефтяных заводов.
Пользуясь трудом пленных французов, здесь построили каменные торговые ряды недалеко от Вознесенского собора, казённые палаты для Окружного суда, новые дома для богатеющего купечества, перепланировали и расширили Соборную площадь, что выходила прямо к Каме.
Одна из лучших в городе усадеб принадлежала городскому протоиерею Петру Акундиновичу Онисимову. Он поселился в Сарапуле не очень давно, возвёл двухэтажный дом, при нём разбил великолепный сад. Там росли диковинные деревья и цветы, звенели фонтаны, на дорожках, посыпанных песком, разгуливали павлины.
Такой же идеальный порядок протоиерей жаждал навести в душах и мирской жизни церковного причта и своих прихожан. Он был страстным обличителем человеческих пороков: пьянства, прелюбодеяния, чревоугодия, стяжательства, неверия. Высокий, худой, с пышной бородой и горящими глазами фанатика, он походил на библейских старцев, во время оно давших язычникам истину слова Божия. С церковного амвона отец Пётр произносил длинные проповеди о святости и благочестии, пугая своей яростью сарапульцев. Вскоре, однако, у него в городе появились сторонники, жадно внимавшие речам этого праведника.
В прошлом, 1828-м году, протоиерей сам определил своего главного противника. Он вступил в жестокий конфликт с Василием Дуровым. Началось все со стычки в Сретенской соборной церкви, когда Пётр Онисимов в высокоторжественный «царский день» при всём честном народе не допустил молодого городничего после литургии подойти целовать крест Спасителя, потому что Дуров был в перчатках. За это Василий подал на священнослужителя рапорт вятскому губернатору, тот отправил его на рассмотрение губернского правления, и дело дошло до судебного разбирательства, где действия обеих сторон были признаны одинаково неправильными[95].
Пока чиновники в Вятке слушали свидетелей, проводили экспертизы, трактовали разные статьи закона, что заняло в судебном деле 103 страницы, весь Сарапул доподлинно знал, что настоящей причиной суровых обличений протоиерея были, конечно, не перчатки, вовремя не снятые у креста, а жизнь семьи дворян Дуровых, протекавшая на виду у здешних жителей.
Протоиерей порицал как противное воле Бога деяние старшей сестры Василия Надежды, которая отринула участь своего пола, служила в армии и сейчас продолжала носить мужской костюм. В частных беседах Пётр Онисимов рассуждал о том, что она должна принести церковное покаяние, отмаливать свой грех в монастыре, но публично нападать на отставного штабс-ротмистра Александрова, осенённого великим именем опочившего в бозе государя императора, всё-таки не решался.
Другое дело — Василий. Многие в городе осуждали его. После смерти отца он стал вести образ жизни совершенно разгульный. Протоиерей Пётр, провинциальный блюститель нравственности и столп веры в купеческом Сарапуле, именно на это обстоятельство и указывал ему в гневном своём выговоре у Креста Господня.
Десятки людей, бывших в церкви в тот час, слышали его и поняли, о чём он говорил, хотя священнослужитель прибегал к иносказаниям и разным гиперболам.
Да, в Сарапуле знали, что молодой городничий устраивает в старом доме Дуровых на Владимирской улице кутежи, где участвуют сыновья некоторых купцов и дворян, а также — женщины лёгкого поведения. Знали, что его любострастие порой переходит всякие пределы, и он недавно смягчил приговор одной миловидной торговке — её должны были сечь кнутом, — чтобы затем в тюрьме насладиться её прелестями.
95
Труды Вятской учёной архивной комиссии. Вятка, 1913. Вып. 3-й и 4-й. С. 196 — 202. Рапорт В. А. Дурова № 704 от 26 октября 1828 г. Дело № 1053 за 1828 г. из архива Вятского губернского правления.