Затем к ним вышел местный священник (за отсутствием полкового) и вынес парадное церковное Евангелие в золотом окладе. С книгой он подходил по очереди к каждому, и надо было, выйдя из строя, стать на одно колено и поцеловать её. Ротмистр Казимирский, одетый по такому случаю в новый мундир с офицерским шарфом на поясе и лядункой на серебряной перевязи через плечо, поздравил их со званием солдата Российской Императорской армии и прочитал распределение по взводам своего эскадрона. Соколов, Вышемирский, Шварц и Сырокумский попали в первый взвод поручика Бошняка, или, говоря иначе, остались под командой Батовского, который был у Бошняка старшим унтер-офицером.
Потом было угощение. Оно состояло из чарки водки, большого куска свежего ржаного хлеба, посыпанного солью, и луковицы. Надежда, предупреждённая заранее, перелила водку в свою маленькую походную фляжечку и отдала её наставнику из старослужащих, «дяде», как их в полку называли, Викентию Семашко. Он явился к ней помогать разбирать солдатское имущество или, может быть, именно затем, чтобы выпить эту дармовую водку, кто его знает...
Но помощь его действительно была нужна. Узел с добром, который Надежда после присяги притащила к себе на квартиру, оказался тяжёлым и большим. В шинель с расстёгнутым хлястиком и связанными узлом полами было уложено много красивых и нужных солдату вещей. Например:
— суконная тёмно-синяя куртка с фалдами и большим воротником, которую можно было застёгивать на крючки (по-летнему) и на пуговицы (по-зимнему);
— суконный тёмно-синий довольно широкий кушак на твёрдой, как жесть, подкладке;
— суконные тёмно-синие парадные панталоны с малиновыми лампасами в два ряда и шириной в вершок каждый ряд;
— строевая шапка с четырёхугольным верхом, сделанная из картона, проклеенного рыбьим клеем, и по околышу обшитая кожей;
— султан к ней из белых петушиных перьев высотой в десять вершков;
— конюшенный мундир, или китель, сшитый из парусины;
— суконные серые походные рейтузы с чёрной кожей в шагу и на концах штанин, застегивающиеся с каждого бока на восемнадцать пуговиц, обтянутых сукном; короткие сапоги с привинтными шпорами на каблуках;
— нижнее бельё из полотна: двое портков и три рубахи;
— два чёрных галстука из сукна;
— три пары шерстяных носков;
— две пары портянок;
— полотенце из холста длиной в два аршина;
— чёрная лядунка с белой бляхой на крышке и белой перевязью с пришитыми на концах ремешками;
— портупея из толстой красной юфти; сабля с красным же темляком;
— суконный серый чемодан;
— саква для фуража из холста;
— сухарный мешок;
— торба с принадлежностями для ухода за лошадью;
— деревянная фляга, обтянутая жёлтой кожей...
Когда Семашко пришёл к ней, всё это в беспорядке валялось по комнатушке, которую Надежда занимала, а сама она в полном отчаянии стояла перед потускневшим хозяйским зеркалом. Прекрасный коннопольский мундир, украшенный малиновыми лацканами, воротником, обшлагами и выпушками на спинных и рукавных швах, сияющий оловянными пуговицами, был чрезмерно велик ей. Рукава свисали вниз, плечи болтались, на талии между курткой и Надеждой свободно проходил кулак.
— Что делать, дядя? — повернулась Надежда к Семашко. — Сдавать мундир?
— Цо? Та не треба, паныч, вам здавать мундиру. Цей згодытесь. Тильки надо зробыть якусь переделку... — заговорил на своём польско-украинско-русском диалекте солдат. Десять лет находился он на русской службе, а русскому языку хорошо не выучился. Впрочем, этого от нижних чинов и не требовали. Твёрдо знать они должны были только слова команд.
— Нет, тут все перешивать надо, — уныло сказала она. — И рукава, и спинку, и фалды...
— Не журытесь, паныч. Перешьём за два дни, ежели вы маете гроши.
— А сколько?
Семашко прищурился. Много брать с однополчанина вроде неловко, а за малую сумму такую работу даже начинать лень. Ничего, пусть москаль заплатит.
— Два целковых дадите?
Надежда снова оглядела себя в зеркале. Вид ужасный. Ей же не терпелось преобразиться в форменного коннопольца как можно скорей.
— Согласен!
— О це добже! — Солдат мигом вытащил из своей фуражной шапки тряпочку с иголками, нитками и булавками и приступил к работе: начал обкалывать и наживлять куртку по-новому прямо на Надежде. Её это не смутило. Под курткой была надета жилетка-кираса.