Инфляй не боялся заходить в самые гущи, самые зловещие и дальние уголки покинутых (а потому – проклятых) Городищ Великих. Потому он и ходил почти всегда один, другие просто трусили идти с ним в эти, как им казалось, походы в один конец. Нередко он возвращался в лагерь без лошади или израненный, а бывало, что и без оружия и без доспехов, да чуть живой. Иногда в Городищах встречал он волков, что непременно нападали на него. Порой на обратном пути его атаковали Порватские всадники, от которых он чудом уходил, зачастую ценой всех добытых вещей, которые приходилось бросать, чтобы уйти от погони. Много всяких историй успел Мелай услышать от самого Инфляя, а чаще от других Язов, о его бесшабашных походах. Бывало, Мелай подолгу засматривался на висящую в их юрте карту, на которой были отмечены границы Живого Мира, по которому кочуют друг за другом все Общины. Первые всегда идут Язы, так уж повелось, следом Сивуши, мастера варить пиво и гнать самогон. Другие же две общины – Недалы и Либры кочуют всегда поодаль, как бы сами по себе, хоть и идут след в след с первыми.
– Ты вот что, Мелаюшка, ступай-ка в юрту. Там под Сульдэром, на полу, сундук, ну ты знаешь, который накрыт халатом, ага. В сундуке бочонок пива, принеси его. А я пока дров подброшу, а то совсем огонь-то погас. Сульдэра не пугайся, он в клобуке, да и спит уже.
Пасынок зажёг от костра лучину и пошёл за пивом в юрту. Сульдэра, большого охотничьего беркута Инфляя, он давно перестал бояться. Всё же спали все в одной юрте. Огромная птица дремала на жерди, под самым сводом. Мелай взглянул на орла мельком, взял бочонок и вернулся к отчиму.
Костёр пылал с новой силой, подкормленный сухими дровами. Бочонок был уже на треть пуст, а Мелай всё собирался с мыслями, обдумывая с каких вопросов начать. Ему не давало покоя многое в последние дни.
– Хорошее нынче пиво у Сивушей получилось, – вытирая усы и бороду сказал Инфляй и поглядел на Мелая, который, собравшись с мыслями, начал.
– Отче, сегодня я на центральном прогоне видел одного пришлеца, юродивого. Он собирал милостыню и кричал всякий вздор. Торговцы сказали, что он из Недалов, и что зовут его Дебиря.
– Слыхал я про него. Чудной старик. Странствует себе по Общинам, но ничего такого за ним не водится, вроде. Ну и что он?
– Странные слова он кричал: Бурханы не придут на помощь, тарелки прилетят, спасайтесь. Так как-то вроде. Отче, скажи, что это значит? Зачем он говорил всё это? Ужели и вправду это просто вздор и ничего более?
Инфляй отпил разом полкружки пива, вытер усы и снисходительно посмотрел на пасынка.
– Ладно, черт с тобой, расскажу, что знаю сам, и что слышал невесть от кого. Да только сколь раз уже рассказывал… Ведь байки это! Подкинь-ка ещё дров. Ага. Ну, так вот. Век, может два века назад, здесь, как говорят, всё было иначе. Не было никаких кочующих Общин, ни Язов, ни Сивушей, ни других.
– А что было? – нетерпеливо перебил Мелай. Взгляд его вдруг стал остер как когти беркута, он жадно внимал каждому слову отчима.
– Города были. Огромные, светящиеся в ночи, сплошь из камня, с высокими, до неба, домами, города. Наши нойоны часто заходят в руины в поисках реликвий и просто интересных вещей (а у них там все вещи – интересные), да я и сам в молодости столько раз там бывал, сам знаешь. Так вот эти руины и есть, как говорят, остатки городов Великих. В них и жили Бурханы, Великие эти. А потом…
Инфляй вдруг будто потерял нить рассказа. Он нахмурился и допил из кружки остатки пива.
– Потом?! – жадно глядя на него, переспросил пасынок.
– Хромая кобыла его знает, что было потом, Мелай. Разное болтают. Но многие сходятся в одном – вдруг с неба прилетели блюдца, тарелки бишь эти, и напали на Бурханов… на Великих, один хрен. Началась долгая война. Великие сотворили эту свою Службу Мирового Спасения, как бы одно общее войско из уцелевших, но всё равно не сдюжили, да отступили из своих городов.