Печаль и тревога сначала терзали пасынка Старейшины. Поедаемый ими, он так и провалялся бы без сна до первых лучей солнца, если б не нежданное и светлое ощущение, что всё с ним будет хорошо. Да и не только с ним, а вообще – всё как-то уладится, утрясётся. Яркий луч надежды, слепленный из тысяч маленьких огоньков, явившись из недр его сущности, неудержимо разогнал незримых чудовищ, порождённых сомнениями и страхом. Мелай уснул.
Огоньки, меж тем, тут же разбрелись из строгой концентрации луча в стороны, заполнив собой всё пространство вокруг, и вдруг стало очевидно – никакие это не огоньки, а звёзды. Те самые, что Мелай заворожённо рассматривал, лёжа на стоге сена возле их с отчимом юрты. Те звёзды, что необъяснимо манили его; что молчаливо твердили ему одну простую, но вечную истину…
Звёздам, однако, надоело просто висеть друг рядом с другом, и многие из них собрались в фигуру человека, ярко светящуюся и парящую над землёй. Мелай понял, что не спит, раз видит её перед собой, но предпочёл воспринять всё как сон, так было легче. Фигура поманила его, точнее не его самого, а только лишь его взгляд, и они помчались над ночной землёй. Быстрее сокола, быстрее тарелок, они пролетели за секунды немалое расстояние над спящей в ночи степью и остановились. Фигура указала рукой на что-то во тьме, и Мелай увидел, что они оказались возле нового лагеря его родной Общины. Юрт развернули совсем немного, поход все-таки, завтра им снова в путь с ранней зарёй. Фигура вдруг сверкнула ярким светом и взгляд Мелая на минуту заволокла белая пелена. Пока слепота расплывалась, перед ним пронеслось множество живых картин, похожих на воспоминания, где запечатлелись события, в которых он (всё же) не принимал участия. Картины проносились все одновременно, но Мелаю было легко понять суть каждой из них. И хотя в них происходили события разной протяженности – на иных протекали целые часы, на других секунды – все видения пролетели искоркой одного мгновения. Мелай видел и нападение Порватов на них, по возвращении с охоты, и атаку тарелок и… бегство оставшихся в живых. Инфляй. Вот он скачет во весь опор с одним из нукеров строго на восток. Вот от боевого порядка отделились три тарелки и помчались в погоню за удиравшими Язами. Одна из тарелок – за Мелаем, другая – на север, за основной группой спасающихся, третья же – на восток, за его отчимом.
Тарелки быстро настигали беглецов. Считанные секунды – и всё будет законченно: они атакуют, выплёвывая свои огненные иглы из длинных труб, и разорвут плоть их на куски. Скакавший на юг Мелай вдруг залился ярким голубоватым светом. От его спины отделились длинные, слепящие яркостью огненные хлысты. Три хлыста, по одному на каждую тарелку. Они мигом дотянулись одновременно до каждой из них, и те сразу же рухнули. Конь Мелая споткнулся о большой валун, невидимый в траве, и со страшной силой упал на своего наездника, раздробив и переломав ему кости, свернув шею. Впрочем, перепуганное животное тут же поднялось и, подгоняемое страхом, умчалось дальше в степь.
На других картинках Мелай видел, как его отчим и спасшиеся нукеры, пропетляв немного в степи, сумели-таки, кто раньше кто позже, добраться до Общины. Узнав от них о том, что случилось, Язы тут же начали собираться в путь. Детей и женщин в сопровождении воинов отправили первыми, налегке. Остальные остались собирать скарб, стараясь как можно меньше добра оставить врагу.
Ещё он видел, что тарелки, которые полетели во множестве на восток, пролетев совсем немного, круто развернулись и ушли назад, к тем далёким горам, из-за которых и прибыли. Улетели почти все, лишь несколько из них помчались куда-то на северо-запад. Опасности для Общин не было. Надежда на то, что война может не случиться вовсе, крепла в Мелае. Ему невыносимо захотелось сейчас же всё рассказать отчиму, сказать ему, что он, Мелай, жив, что опасность миновала, что войны, наверное, не будет. Досада жгла его от того, что он не может этого сделать. Не в силах. Хотя Инфляй здесь – лежит под походной попоной своего нового коня и не может уснуть, мучимый думами о пасынке и о мраке грядущего для всех них…
Белая пелена растворилась, живые картинки исчезли, и Мелай увидел, что фигура вновь поманила его взгляд. Она подлетела совсем близко к спящим под попонами Язам, среди которых лежал Инфляй и, незримо склонившись над Старейшиной, простёрла над его горестным лицом руку. Инфляй вздрогнул, приподнялся на локтях и, всмотревшись в звёздное небо испуганным взглядом, кивнул ему несколько раз, будто ему на ухо прошептали что-то, что рассеяло его тревогу и печаль. Фигура исчезла. А старый нойон заплакал слезами радости, лёг и тут же уснул с дурацкой своей кривой улыбкой на устах. Мелай открыл глаза.