Так и сделали. Все оставшиеся в живых похоронили погибших, собрали имущество и двинулись на восток, искать свои Общины. Договорились – об увиденном никому ни слова. С Недалов пришлось даже кровную клятву взять, больно здоровы трепаться, паршивцы. Последние, однако, были так перепуганы и, вместе с тем, безмерно рады внезапному спасению, что не стали бы болтать ничего и без всяких клятв, обузданные своими суевериями. Кима и Энхир остались с Мелаем. Было решено идти к Городу Бурханов втроём. Ни у кого не было сомнений в том, что Мелай – один из самых что ни на есть воинов Службы Мирового Спасения. Настоящий, из Мендакса, истинный Бурхан. Великий покровитель рода людского.
Проснулся покровитель только после полудня. Судя по его уверенному виду, силы вернулись к нему в полной мере. Не тратя много времени на сборы, троица двинулась в путь. Было тепло, но ночи в степи могли быть весьма холодными, потому теплые вещи погибших, все же, взяли. Мелай облачился в добротный боевой кафтан, пожалованный ему одним из Недалов. Тот купил его у них же, у Язов в лагере, и хотел продать Сивушам, естественно втридорога, но вот какая беда приключилась. А дарит он кафтан в знак невыразимой благодарности за спасение от лютых тарелок. Кафтан был хорош, весь сплошь покрыт броневыми пластинами Великих, такими же, как на кошме юрты Инфляя.
По дороге в Город Бурханов, было решено все же, посетить упавшую птицу. К ней и пошли. Надо заметить, что Мелай стал негласным предводителем образованной троицы, что, конечно, раздражало Энхира (верного служителя Бурханов и поверенного Службы). На посещении места крушения настоял именно новоявленный «истинный Бурхан», Энхир же теперь был против этого. Старика мучили не сомнения, а скорее обида. Он долгие годы честно служил Мендаксу, отправляя сигналы, нужные данные об Общинах, выполняя все приказы Службы, а сейчас они прислали своего человека, даже не предупредив его, верного старого Энхира. Мрачные мысли посещали его. Словно стая голодных воронов, клевавших что-то маленькое и серое, чем он себя сейчас и чувствовал, эти мысли мучили престарелого «стража народов». Ничтожный и никчемный. Особенно в сравнении с этим… «Ишь, как идёт! – ревниво глядел на спину свежеиспеченного предводителя Энхир. – Будто и земли не касается, парит над ней. А эта, трясогузка чёртова, так и семенит сбоку! Так и сверкает глазищами на него! Вон, даже доспехов половину сняла, чтоб свободнее было, коли страсть у них приключится. Тьфу!»
Мелай и вправду слышал тысячи голосов. Ему трудно было понять, как это происходило, но, по правде говоря, слух здесь был не причём. Это он только для простоты сказал: «слышу», на самом же деле он их воспринимал иначе. Голоса были повсюду. В воздухе, высоко, до самого неба, в земле (там они были чуть глуше), в воде редких в этой степи речушек, ручьёв и озёр. Голоса были почти осязаемы. Мелай с радостью осознавал, что при желании может не «слышать» их вовсе, иначе они поглотили бы все его внимание. Не смотря на то, что он разбирал слова, на каком бы языке они не звучали, смысл слов зачастую ускользал от него.
«…они двигались на базу с охоты. Подвела электроника. Машина рухнула, но все ребята остались живы и были эвакуированы спецмодулем…» а параллельно звучало: «…говорили о миграции диких. Поголовье в последние годы значительно выросло, даже не смотря на их внутренние конфликты. В верхах даже поговаривают о возможности принятия новых мер по регулированию…» и многое, многое другое.
Мелай пока решил особо не стараться понять эти голоса. Он чувствовал, что память к нему вот-вот вернётся, вернулись же эти невероятные способности (ну уж точно не появились из ничего). А когда он всё вспомнит, тогда и поймёт – что, чёрт возьми, творится в этом мире, а главное – кто он такой и откуда взялся. Мелай вдруг повернулся к Энхиру и сказал:
– Напрасно ты так, друг. Служба бы никогда тебя не забыла. Наверное, раз тебе не сообщили обо мне, значит так было надо. Поверь, доберёмся до Города, сразу всё станет ясно.
Энхир обомлел – Мелай услышал его стариковское брюзжание… Он хотел было что-то ответить, но только выругался мысленно на себя.
– А скажи, великий Мелай, – глядя на траву под ногами, спрашивала Кима, – мы теперь точно победим тарелки, раз у Бурханов… раз у Службы есть такие могучие воители как ты?
Он посмотрел на неё. Вчера вечером и сегодня утром ему толком не удавалось разглядеть её лица. Сейчас, при свете дня, был хорошо виден шрам на её левой щеке, весь переломанный уродливый нос и большая угловатая челюсть. Мелай решил для себя, что истинный воин Либров так выглядеть и должен, вне зависимости от пола. Сотни сражений не могут не оставить следов, раны неминуемы. А что до её некрасивого лица, в этом не было беды – её внутренняя сила, несгибаемый дух и доброта были много важнее внешней эстетики. Жаль, думал он, что почти всех в этом мире интересует только одна форма, содержанию же отдаётся в лучшем случае вторая роль.