Падают листья с осенних кленов.
Я буду ждать, а ты должен идти на врага.
Они замолчали, пораженные. Мима не только сумел произнести все без заикания, но пропел куплет чисто и красиво.
— Да ты можешь стать певцом! — воскликнула Орб.
— М-м-м-мог бы! — ошеломленно согласился он.
— Нет, ты пой, — уговаривала она. — Песня тебе не нужна. Просто тяни ноту, любую.
— Я могу! — пропел Мима на одной ноте.
— Теперь ты сможешь сказать все, что пожелаешь! — ликовала Орб. — Ой, Мима, я так рада!
Она обвила руками его шею и поцеловала.
Мима не противился, но и не ответил на поцелуй. Сначала ему предстояло рассказать свою историю, и он не был уверен, что Орб она понравится.
— Я не тот, кем кажусь, — пропел он на одном дыхании, упиваясь своей неожиданно открывшейся способностью и одновременно страшась того, что скажет. — Я принц.
Орб сразу же посерьезнела.
— Продолжай, — сказала она с внезапной сдержанностью.
И Мима, распевая, поведал следующее. Он был вторым сыном Раджи Гуджарата и воспитывался во дворце, где исполнялся любой его каприз. Старший брат должен был стать новым раджой, когда умрет их престарелый отец. Настоящее имя Мимы являло собой сложную конструкцию, приблизительно переводившуюся как «Гордость Княжества». Разумеется, уныло объяснил он, имя было дано до того, как стало ясно, что у него дефект речи. Конечно же, никакой гордостью он не был, имя превратилось в издевку, и Мима никогда его не употреблял. Заточение во дворце служило не столько удовлетворению потребностей Мимы, сколько желанию Раджи скрыть его от людей, так как отец страшно стыдился своего сына.
Однако принц есть принц, и делалось все необходимое, чтобы он достиг мастерства в каждом из придворных искусств. Ибо в случае, если погибнет старший брат, не оставив потомства, Мима, к ужасу всех посвященных, все же должен был занять трон. Что из этого может выйти, когда он даже не в состоянии отдать членораздельного распоряжения, никто не дерзал вообразить. Посему было крайне важно, чтобы его брат женился как можно раньше, дабы по возможности уменьшить вероятность бедствия.
Старший брат действительно женился рано, но как жена, так и старшая наложница оказались бесплодными. Это стало еще одним затруднением. Предпринимались разнообразные попытки раздобыть плодовитую жену, однако подобные дела решались с трудом. А тем временем Миме — и княжеству — грозила опасность.
В конце концов Миме все это надоело. Ему хотелось видеть себя на троне не больше, чем его отцу. Он желал лишь одного: нормально говорить. Но ни магия, ни наука не могли ему помочь: природа заикания была непонятна. Поэтому Мима бежал.
Вероятно, легкость, с какой удался его побег, пропел Мима с кривой усмешкой, отражала степень заинтересованности в нем со стороны семьи. Правда, он был тренированным лазутчиком, способным прокрасться мимо стражи почти как невидимка — талант, весьма полезный для раджей, когда грозит бунт, — однако Мима знал, что после его исчезновения были предприняты лишь самые поверхностные поиски. Истина заключалась в том, что семья почитала за благо от него отделаться. При удачном стечении обстоятельств старший брат унаследует престол и о заике можно будет забыть.
Итак, Мима ускользнул из дворца, осмотрительно тратя деньги, привыкая общаться с народом и жить не разговаривая. На какое-то время он был полностью поглощен проблемой выживания, однако мало-помалу это становилось скучным. Прятаться и красться по улицам Ахмадабада было не намного интереснее, чем принимать почести в качестве принца. Он не решался показывать свои княжеские умения из боязни быть узнанным, а ничего простонародного делать не умел. Мима слонялся по городу в поисках неизвестно чего. Волшебный талисман помогал ему избегать серьезных оплошностей.
Наконец он увидел Орб и услышал, как она играет и поет. Тогда все остальное отступило на задний план, став несущественным, а Мима узрел во плоти свой идеал. Поэтому он подошел к ней, с самого начала открыв свой недостаток, чтобы в дальнейшем она не обманывалась на его счет, и начал работать в труппе.
Орб, сначала пораженная, постепенно приходила в себя по мере того, как Мима рассказывал.
— Так ты действительно принц… — промолвила она.
— Не по собственной воле, — пропел Мима. — Я не желаю ничего, лишь бы оставаться здесь, с тобой.
— Но я не всегда буду в этой труппе, — возразила Орб. — Я присоединилась к ней в Калькутте и покину ее в Карачи, в Синде, а оттуда на корабле поплыву куда-нибудь еще. Я ведь ищу песню, «Ллано».
— Тогда я последую за тобой, чтобы быть твоим телохранителем.
Эти слова кое о чем напомнили Орб.
— Эти тхаги… Ты, принц, должен ненавидеть их.
— Они — проклятие нашего прекрасного княжества, — согласился Мима. — Это зараза, которую следует уничтожать повсеместно. И особенно когда они угрожают таким восхитительным женщинам, как ты.
— Ты… обучен обращению с оружием. Можешь жонглировать пятью кинжалами и не порезаться. Конечно же, ты мог тогда…
Это было еще одно, о чем он боялся сказать Орб.
— Мог убить их, — признал Мима. — Я так и сделал… И завязал тебе глаза, чтобы ты не увидела тел.
Лицо Орб застыло, и она отвернулась. Мима встал и вышел из фургона, понимая, что случилось то, чего он боялся. Орб очаровательная и невинная женщина; физическое насилие вызывало у нее отвращение. Пока она не готова понять, для чего и как принц овладел тайным искусством становиться берсеркером и в то же время владеть собой, убивать быстро, не впадая в безумие. Тем не менее хозяин был прав: ему следовало обо всем рассказать Орб, прежде чем она начнет разделять его чувство. Мима ни в коем случае не мог причинить ей вреда, и если интерес Орб к нему вредил ей, то следовало от всего отказаться.
Но через два дня Орб сама подошла к Миме.
— Прошу простить меня за мое поведение, — сказала она. — Я понимаю: если бы ты не сделал этого, тхаги убили бы тебя… и меня… а после продолжали бы делать то же с другими невинными людьми. Их необходимо было уничтожить. Просто мне… Мне трудно привыкнуть к… к таким вещам. Я знаю, Мима, что ты не жестокий человек. Я помню, как ты пытался увести меня от беды еще до того, как появились тхаги. А я все мешкала, хотела сделать лишнюю покупку. Так что здесь есть и моя вина. Ты извинишь меня?
— Разумеется, извиняю! — пропел он, чувствуя огромное облегчение.
Орб вплотную подошла к нему с явным намерением поцеловать. Но Мима уклонился, так как они стояли на виду у всех.
— Люди смотрят! — сказал он.
— Ну и пускай смотрят! — воскликнула Орб. Она обвила его руками и крепко поцеловала.
Несколько мгновений Мима наслаждался ее поцелуем, испытывая невыразимый восторг, поскольку Орб была всем, о чем он только мечтал. Но он прервал поцелуй.
— Ведь я принц, — напомнил Мима. Впрочем, он понимал, что для Орб это мало что значит; она не очень-то верила в королевское достоинство.
— По-моему, я полюбила тебя еще до того, как узнала, кто ты, — сказала Орб. — Я боялась, что ты преступник или изменник, хотя на самом деле знала, что это не так. Ты замечательный человек, с которым обстоятельства сыграли злую шутку, и теперь, когда я лучше понимаю тебя, мне хочется быть с тобой. Если понадобится, то я могу остаться здесь, в Индии…
— Нет-нет! — запел он в ответ. — Ты должна продолжать свои поиски «Ллано»! Я не могу лишать тебя мечты!
— Но мне кажется, что я обрела свою мечту в тебе, — ответила Орб.
— Лишь часть ее, только часть, — настаивал Мима. — И этой частью ты можешь владеть, не принося в жертву остального. Я буду с тобой, куда бы ты ни пошла.
Она улыбнулась:
— Ты и впрямь самый чудесный из мужчин. — И Орб снова поцеловала его.
Естественно, новость облетела всю труппу еще до того, как закончился их разговор.
— Мне жаль терять тебя, — сказала Пифия, когда Мима готовил ее к вечернему выступлению.
— Но я не перестану помогать тебе, — возразил Мима речитативом.