И, наверное, так Бог решил. Видимо, ему такая моя мысль по душе пришлась, и он мне подсунул, нет, просто взял и ткнул мне под ноги дно! Дно? Вода отошла, а я уперлась, коснулась сначала носками ног, а потом меня потащило, переваливая, кувыркая пару раз и….
Дикая радость! Тело ударяется больно! Мне больно, я ударяюсь о дно! Ура! Хочу закричать, встать на ноги, но меня следом, на прощанье так сшибает волна, что я, теряя опору, чувствую, как волна тащит меня назад!
Мама! Не надо! Не хочу!
Снова глубина и под ногами ничего! Молочу, дрыгаю ими…Очередная волна подняла…
От удара просто искры из глаз! Дыхание перехватило, и боль резко по тому же месту, как на яхте, когда тонули,… Отчего–то я разозлилась! Нет, в то же мгновенье успеваю вскипеть, возмутиться несправедливостью всего, что происходит! И тут же, как сумасшедшая, в диком рывке, в отчаянии начинаю молотить ногами и машу руками, но плыву же! Плыву!
Этот последний толчок, удар руками, больно ногами треснулась, но… Это уже дно! Дно! Вода с шумом отходит, и я вдруг вся по пояс только в ней. Стою! Ртом успеваю хватануть воздух и тут же, как сумасшедшая, загребая ногами, руками вперед, вперед! К берегу, к нему, к своему спасению… Вода снова пытается стащить, утопить, но хоть и сбивает с ног, но я вскакиваю, и снова, пользуясь накатом волны, вперед, вперед! К берегу, к берегу….
Мокрая, вся выбившись из сил, я лежу распластавшись на галечном берегу и гребу руками эти камешки, гребу к себе, словно драгоценные камешки, что меня обогатили, спасли… Спасли, меня… От того такая наваливается усталость и тяжесть, что я проваливаюсь на мгновенье, а потом следом мысль: а как же Милка? Милка, ты где?
Сердце мгновенно выбивает дробь… Тук, тук, тук, тук! Вскакиваю, озираюсь. Будто что–то видно! Только грохот, удары волн и шум камней, которых очередная волна тянет, перекатывает, тащит за собой в море. Я инстинктивно захожу в воду и тут же с ужасом назад… Волны снова на меня! Нет! Я спасена! Я спаслась! Я… А как же она? Как?
— Мила…а….а! — Ору, как мне кажется.
И бегу вдоль среза грохота, камней, которые больно впиваются, давят на подошвы, ранят ступни.
— Мила,…а…а! — Ору непрерывно, но не могу! Не могу заставить себя зайти назад в воду! Не могу, не смогу, понимаю и оттого в отчаянии…
Ну, куда ты? Куда? Где искать? Как? И я не выдерживаю… Меня душат слезы… Может это такая реакция на мое спасение, нет, на мое бессилие…
— Мила! Малочка! Девочка моя родная! — Завывая. — Ну, не погибай, не утони, карабкайся, выберись! Прошу, умоляю…. Мила!… Села на берегу бессильно и заплакала, а потом завалилась.
Меня будит тепло. Боже, тепло и в глаза свет! Яркий, следом шум недовольного моря. Не съел, не получил меня в угощенье! Не вышло у тебя! Вот так! Я жива! Я…
Открываю глаза и тут же в изумлении….
— Боже, какая же красота!
Перед глазами валы, волны, которые с шумом катят, налетают на камни, разбрызгивают воды фонтаны, теряя силу и у моих ног шумным накатом. Слева и справа скалы, я на галечном берегу какой–то бухты. В скалах, что слоями, словно торт наполеон пронизывают берег, глубокие ниши, вымоины волнами, а я сижу под ними. Сижу и радуюсь жизни! Я живу! Живу! Пробую встать, но тело…
Только сейчас обращаю внимание на то, что я почти голая. На плечах какие–то ошметки от одежды, вернее, ночной рубашки, а край и весь низ разодран, висит клочьями, обнажая тело. А тело? О, мама! Ну разве это тело? Это какая–то большая гематома! Тело сплошь в синяках, царапинах, на ребрах рана кровит, ноги в крови и все тело ломит от боли! Но все это меркнет перед желанием пить! Пить!
Ты что, дура! Еще не напилась? Разве не нахлебалась? Смотри сколько воды, и этого тебе мало?
С трудом шагнула, оглядываюсь. Потом хромая, покандыбала, прикрывая тело влажными лохмотьями, выбралась на обрыв.
И тут снова тревога, страх… Милка! Что с Милкой? Где? Спаслась?
Остановилась, вглядываюсь, но то, что вижу, несмотря на красоту, меня удручает. Сплошные валы, перекаты волн и только сейчас осознала, поняла, что я просто чудом спаслась! Я‑то спаслась, а она? К тому же к тревоге за нее навалилась, раздавливая надежду, страшная правда, догадка о них! Наших мужчинах,… Где ты, Коленька? Где? Жив ли? А Милка? Жива ли?