Была еще одна причина, это моя измена и переезд мой в шатер к Голубоглазому, новому Господину. Она же не знала, что у меня с ним и как, потому, может быть, и бесилась. Наконец, у меня появилось некоторое время обдумать свое положение, и я стала вспоминать все, что со мной происходило до ранения.
А то, что я получила ранения, я узнала от нее же, но легкие и те не от прямых попаданий осколков, а от ушибов о кузов. Который, кстати и спас нас, меня и Ассахана, но наш пулеметчик- тот был убит, а мой господин ненаглядный — он вообще не был с нами в машине, потому и не пострадал. Кстати, Милка мне прошипела довольно громко, что он ко мне приходил, и каждый день проведывал, но мне кажется, так она от обиды. Просто он ко всем раненным приходил, ну, и меня навещал заодно со всеми.
Потом я узнала, что наша колона, отремонтировав оставшиеся машины, ушла дальше, снова возглавляемая моим Голубоглазым господином, а нас раненных оставили тут под присмотром Милки, еще нескольких женщин и нескольких человек охраны. Доктор с медсестрой уехал с ними. Потому я могла относительно спокойно предаться своим воспоминаниям. Что я и стала делать. Дремала по большей части, немного сидела, пробовала сама ходить за барханы, а все остальное время я вспоминала.
Милке было некогда, она в самом деле стала как заправская медсестра. Всеми командовала, всем давала указания, и если что–то делалось не так, то я, хоть и плохо, но все же слышала, как она громко матюгалась, кого–то распекая. Многим эти матюги нравились, вспоминали былые годы совместного общения с русскими, но большинству они так и оставались непонятными. Я ей об этом сказала, а она мне:
— Ничего, пусть привыкают. Я им еще такое выдам, что они на меня жаловаться пойдут к … Кстати, почему ты мне ничего не рассказываешь? Ты что, мне уже не доверяешь? Мы что, уже не подруги?
И не давая мне говорить сама, как я поняла, боясь, что услышит что–то такое, что наложит крест на наши отношения, сама тут же мне стала рассказывать о налете на нашу колону. Оказывается, крокодилы–то действительно летают! И не где–нибудь, а в Африке! Эти крокодилы, между прочим, из нашей страны прилетели, так что считайте, свои же меня чуть не отправили к Аллаху. Потом я узнала, что и летчиками на них тоже наши ребята. Разумеется, не на крокодилах они летали, а на этих страшных, боевых вертолетах Ми‑24.
Так что считайте, на меня дважды из родимой землицы покушались, только вот зачем же надо было этих крокодилов в Африку отправлять? Своих тут и не летающих хватает. Да еще с нашими ребятами! Ведь столько же людей перебили этими нашими подарками для арабских братьев?
Вертолеты, что нас обстреляли, были из Мали, с которыми сейчас туареги воевали.
Разумеется, разобраться, кто с кем и почему воюет, я не могла. Ведь раньше они все были берберами и вместе жили, только одни берберы жили в горной местности к западу от Триполи в горах и зовут их амазигами, а другие берберы жили на крайнем юге, в пустыне Сахара и зовут их туарегами. А вот почему они друг против друга?
Узнала только, что у туарегов не складывались отношения с местными властями в Мали, Нигере, Алжире, Буркина — Фасо, где они компактно проживали, и они начали конфликтовать, отчего десятки тысяч туарегов перебрались в Джамахирию, в Ливию. Там умный Каддафи их, прекрасных воинов — туарегов к себе в армию принял. Научил военному делу, вооружил. А когда началась у Каддафи в стране буча, то туареги были на его стороне, а амазиги стали воевать против. Потому и мой Господин воевал то с амазигами, то с Мали. Он же со своими людьми участвовал в создании на севере Мали собственного государства Азавада. Вот откуда у них такой клич: единство, справедливость, свобода.
Все так у них тут запуталось, что я, со своей больной головой мало что поняла. Одно уяснила, что наш Ибрахим аг Саид делал что–то благородное для своего народа и доктор наш тоже, хотя и не туарег.
Потом я лежала и подумала, что не случайно все с нами так произошло.
И не то, что обстреляли сейчас, а то, что наши ребята: Коля и Вальдемар что–то на яхте для одной из воюющих армий перевозили. Да только, как я поняла, тогда еще на яхте, им помешали, нашу яхту протаранили ночью. И оттого, что сейчас все как бы на свое место встало, я поняла, что мы с Милкой влипли по самые уши.
Нас просто и в который уже раз наши же пацаны подставили! Свои, между прочим, русские!