Хозяин сам наливает кофе сначала себе и делает глоток, а потом каждому гостю, обнося гостей сам с кофейником в правой руке и тремя, четырьмя чашками, которые держит в другой руке. Кофе наливают, начиная с самого старшего, при этом льют столько в чашку, чтобы кофе только прикрыло донышко у чашки. Чашку должен каждый держать указательным и большим пальцами правой руки. Кофе выпивают двумя–тремя глотками. Когда гость больше не желает пить кофе, он потрясает чашку движением руки.
Хорошая манера, когда гость выпивает не больше трех чашек кофе, а важному гостю надо предложить выпить четвертую или пятую чашку.
Гости лежат, облокачиваясь на шадад- верблюжьи седла, положенные у катаа или усаживаются, скрестив ноги. Пока кофе не подан, гостей расспрашивают о том, как они поживают, а когда напиток выпит, тогда их спрашивают о делах. Кофе наливают несколько раз, пока гости не поблагодарят хозяина. До ухода гостей их окуривают ладаном или удом, для чего на специальном совке мабхар поджигают кусочки кизяка и туда же кладут кусочек уда. Тотчас же поднимается беловатый приятный дымок, и хозяин передает курильницу гостям, которые держат ее у лица или под своими абами. После этого гости молча уходят, как подобает серьезным людям пустыни — туарегам.
Добавлю, что угостить гостей кофе — в большинстве арабских стран признак почета и уважения к гостю, ведь все делается от чистого сердца! Поэтому угостить гостя арабским кофе, означает высказать, свое добросердечное отношение хозяина к людям!
Вот и мой Господин сам готовит, а потом… тихо, но так, чтобы я все–таки слышала, как он шепчет, и я различаю в его словах… уда и кардамон. Как же хорошо, что Ассахан мне их передал! Я просовываю руку и передаю благовонья ему, моему господину. Все! Теперь только жду,… Жду, жду…
Потом они начинают неторопливо беседовать, смеяться, а потом уже чувствую запах ладана, уда. Спустя пять минут сердце взрывается, потому что я слышу, как мой Господин им желает:
— Баххар ва рух! — Обкурись и уходи!
Звучит для меня, как музыка, их традиционное пожелание на прощанье….
Я не вытерпела и сама выхожу к нему! Боже! Что же я делаю…
Он сидит и полощет чашки! Да разве же это мужское занятие? Эх, лучше бы ты прополоскал во мне свой лингамчик! Или как там у них по–арабски?
— Ну куда ты, куда, дурашка?
Я ведь только собралась присесть с тобой рядом, задирая рубашку. Ну и что ты увидел? Что? Неужели тебя испугали мои оголенные коленки закругленные? Ну, а если я ножки разведу, обнажаясь…
Да и что это, что? Ну, куда ты, куда от меня, подожди и не уходи, я тебе еще покажу не на небе, а в своей середине вечернюю звезду, и не Сириус, а мой венериус…
Он неожиданно ловко и легко вскочил на ноги и тут же исчез за пологом палатки! Вот это да! Что за ерунда?
Отодвинула полог, выглядывая, и только увидела его спину, быстро удаляющуюся в полутьме. И куда ты, почему ты бросаешь меня? Ага! Ты пошел к костру. Ну хорошо, подожду. Скоро ты обо мне вспомнишь и не то что придешь, а прискочишь ко мне…
Потом я со стыдом вспомнила, как ждала его, не спала, прислушиваясь полночи к их смеху у костра и заунывным, тягучим песням. Он так и не пришел. Где и с кем он всю ночь прохлаждался? Ну как так можно небрежно, ведь я же ждала, надеялась…
На следующее утро он появился, как ни в чем не бывало. Красавец! Да еще и навеселее! Так мне показалось. Потом снова сборы и едем.
— Ну и что, Госпожа? Ты каталась со своим Господином на белом верблюде?
Ах ты! Ну что ты так смотришь ехидно?
Вечером все повторяется на новом ночлеге. Опять кофе, я ему кардамон, потом благовония…И вот он снова сидит невозмутимо и полощет свои проклятые чашки!
— Да что же это такое? И это мужское занятье? — Срываюсь, к нему врываясь.
И не успела присесть даже, как он раз! И поминай, как его звали!
Ну, это уже выходит за все пределы! Ну, знаешь, мой хороший араб, я еще так никогда не лажалась! И как только он снова на огонек, то я ящеркой по песку и за ним….