– «Мощь» с мягким знаком?
– Так она же на шипящую! – ответил сосед.
«Ну и что?» – думаю я. Выбрав удобный момент, шепчу:
– Ну и что, что на шипящую?
– Женского рода! – отвечат сосед.
– Ну и что? – не отстаю я.
– Значит с мягким! – наконец отвечает мне сосед.
Точно таким же образом мой сосед по парте исправил еще несколько ошибок в моем сочинении и я благодаря этому запомнил на всю жизнь еще несколько грамматических правил. И получил 4 по сочинению.
Экзамен по химии я сдавал своей тете, двоюродной сестре своего отца, тете Наде. Она тяжело вздохнула и поставила мне пятерку.
По физике я неожиданно для себя получил тройку, по математике четыре, хотя железно рассчитывал на пятерки. Дело в том, что экзамен по математике я должен был сдавать своему соседу по дому, Стасу.
Он время от времени выходил поиграть вместе с нами в волейбол, ни с кем не был близок и никто во дворе не знал, что он преподает в АзИИ (Азербайджанском Индустриальном Институте) математику. А выяснилось это совершенно случайно: наш сосед Игорь Семенов, трудный подросток, как теперь говорят, работающий на заводе им. лейтенанта Шмидта сталеваром и отлично играющий в волебол, решил поступить в АзИИ на вечернее отделение.
Экзамен по математике должен был сдавать за него его родственник, преподаватель математики из университета, Арик. Переклеили фотографию в экзаменационном листе, и Арик пошел на экзамен. Взял билет и, поскольку он куда-то опаздывал, то попросил разрешения сдавать экзамен без обдумывания. Экзаменатор согласился. Арик мигом на доске решил задачку и пример и доказал теорему. Экзаменатор дал Арику еще одну задачку и Арик рассказывал нам потом, что эта задачка его насторожила, так как выходила за рамки программы для вступительных экзаменов.
– Ну, я ее все же решил, чтоб не тянуть время, – рассказывал нам Арик, -а этот тип смотрю дает мне еще один пример на дифференциальное исчесление. Точно знаю, что у нас в университете это входит в программу первокурсников, но, думаю, вдруг в АзИИ другие требования и на всякий случай решаю пример. Тогда он мне сует ряды Фурье! Это точно на втором курсе у нас!
Посмотрел я на него – он выдержал мой взгляд и спрашивает:
– Можете доказать?
– Я говорю – могу! – доказываю ему. Он мне еще вопрос, уже явно не абитуриентский, я отвечаю, он еще, уже из теоретической математики – тут мы с ним схлестнулись, он говорит.
– Прочтите последний «Весник», там есть эта формула в теории упругости и пластичности...
А я говорю:
– А в материалах Института Физики Академии наук совсем другое решение...
Он говорит:
– Я проверю это и сообщу Вам.
– Каким образом сообщите? – спрашивает Арик.
– Через Игоря Семенова! – говорит он.
И ставит мне тройку.
– А тройку за что? – обалдел Арик.
– А за то, – говорит преподаватель, – что Игорь Семенов – мой сосед и сам мог ко мне прийти, тройку ему я и без вас поставил бы, а на вечернее отделение тройки вполне достаточно. Пройдет.
Оказалось, это был наш сосед Стасик.
И вот когда я поступал в институт и Стас иногда помогал мне в решении трудных задачек, мы договорились с ним, что на экзамене я должен буду дождаться, когда он освободится и позовет меня. И чтоб ни к какому другому преподавателю я не шел, даже если меня будут зазывать – надо говорить, что пока еще не готов к ответу. Но, как назло, когда я уже был готов, пришел завкафедрой, вызвал куда-то Стаса, и я сидел и сопротивлялся приглашениям других экзаменаторов и в конце концов попал к очень неприятному экзаменатору, по внешнему виду типичному шизику-физику и в результате сурового допроса вырвался от него с четверкой вместо запланированной пятерки.
И теперь, вспоминая свои вступительные экзамены – немку Арутюнян, свою тетю, неизвестного знатока грамматических правил, я думаю, как все было четко продумано кем-то там, наверху, цепь всех этих совпадений, накладок и удач, в результате которых я набрал проходной бал, стал студентом и избежал ненавистной мне с детства армии.
Я понял, что я и армия несовместимы, еще в 1944 году, когда впервые попал в пионерский лагерь в Грузии, в Коджорах. Я жутко тосковал по дому, постоянная боль была у меня где-то за грудной клеткой, никакие мероприятия – костер, игры, кино – не могли отвлечь меня от этой боли. А вид бодрых и нормально чувствующих себя в лагерных условиях незнакомых мне до этого ребят, их, на мой взгляд, грубые забавы еще более усугубляли мое состояние. И когда в один из ближайших воскресных дней приехала в лагерь мама проведать меня, я, не стесняясь слез, уговорил-таки ее забрать меня домой.