взгляд, в этой рукописи уйма вещей, которым следует уделить внимание.
Сюжетные нити ни к чему не приводят. Главные герои совершают
несвойственные им поступки. – Она помолчала, затем добавила: − Но что дает
мне право указывать литературной легенде на огрехи?
− Лорд Марлоу верит, что ты достаточно для этого способна.
− Да, отчасти это меня и беспокоит. – Дейзи села, задрав ночную рубашку так,
чтобы удобно было скрестить ноги. – Имею в виду, что когда три дня назад
лорд Марлоу не принял мою книгу, я была потрясена. Такого я не ожидала.
Конечно, тщеславно с моей стороны…
− Это не тщеславие, − перебила Люси. – Скорее, твой отъявленный оптимизм.
Коему, кстати сказать, я частенько завидовала.
− Завидовала? – изумилась Дейзи. – Но почему?
− Ты всегда так смела, дорогая. Так уверена, что все сложится хорошо. Ты
обладаешь огромной верой в людей. – Слегка нахмурившись, Люси перекинула
свою длинную светлую косу через плечо обратно на спину и плотнее закуталась
в халат. – Я переживаю, беспокоюсь и вечно во всем и вся предполагаю
худшее.
− По крайней мере, ничто не застает тебя врасплох. Я же всегда поражена, когда
дело оборачивается не так, как ожидалось.
− Верно, − согласилась Люси. – Поражена и, полагаю, задета.
Дейзи склонила голову, умостив подбородок на согнутых коленях, и подняла
глаза на сестру.
− Ты, наверное, думаешь о папе?
− Не только, хотя наш отец, не хуже любого другого примера. Я помню твои
глаза, когда он вернулся домой из Манчестера и ты поняла, что он пьян. Боже
правый, ты не удивилась бы сильнее, вытащи он пистолет и выстрели в тебя. О,
как ты его за это ненавидела.
− А ты разве нет?
− Не по той причине. Я ненавидела его за то, что он причиняет тебе боль. А ты
ненавидела, потому что он обещал измениться, ты поверила в него, а он тебя
предал. Нет ничего разрушительнее несбывшихся надежд. – Люси печально
улыбнулась. – Я научилась не ждать ничего от людей. Таким образом, меня
ничто не разочарует.
− Не думаю, что когда-нибудь смогу стать такой же практичной, как ты.
− Вероятно, нет, − согласилась Люси. – Но мы отошли от темы. Что же на самом
деле тебя волнует? Неужели то, что книгу не приняли, так тебя ранило, что ты
утратила веру в себя?
− Не совсем так. Меня и впрямь расстроил отказ в публикации моего романа, я
была ошеломлена, но стоило лорду Марлоу предложить мне помочь Эвермору и
пообещать за это заплатить, я тут же согласилась, не задумавшись, к чему это
приведет. – Дейзи скорчила гримасу. – Трансатлантический лайнер понесся на
всех парах вперед.
− Ты говоришь так, будто совершила ошибку, решив принять предложение
Марлоу.
− А если так? Я не подумала об этом вовремя. Обрадовалась при мысли, что
могу сделать нечто стоящее и отыграться после провала, а мысль о том, что
Себастьян Грант прочитает мою работу и поможет сделать ее лучше… что ж, я
ухватилась за эту возможность. Последние несколько дней я была поглощена
чтением и набрасывала пометки для исправлений. Но теперь, когда я закончила
и готова изложить свое мнение, меня вдруг захлестнули сомнения.
Дейзи заметила, что сестра хочет возразить, но опередила ее.
− Марлоу не счел мою книгу стоящей. По его собственным словам… −
Смутившись, она замолчала, затем прочистила горло: – Он сказал, мой роман
тяжеловесен и перегружен описаниями. Сюжет затянут, и я слишком много
повторяюсь.
Дейзи увидела, что Люси сочувственно взирает на нее, и попыталась
улыбнуться.
− Все не так плохо. Он сказал, это общие ошибки среди начинающих писателей,
что несколько меня утешило. Так странно, − добавила Дейзи, пораженная
внезапной догадкой, − очень похожие ошибки я вижу в романе Эвермора.
Вероятно, он написал его еще до того, как начал публиковаться.
− Думаешь, книга настолько старая?
− Не знаю, − медленно ответила Дейзи, прокручивая эту мысль в голове. – Но,
по всему, выходит так. Стиль куда более соответствует его ранним работам,
нежели та глупая чепуха, что он накропал за последние годы. – Она тяжело
вздохнула. – Но что я могу понимать? Я сама не дотягиваю до уровня
печатаемого автора, а коль уж мне не хватает опыта увидеть и исправить
ошибки в собственной работе, как я сумею помочь куда более искушенному
писателю? Когда я успела стать таким экспертом?
− Марлоу нанял тебя написать рецензию на пьесу Эвермора из практических
соображений, однако согласился с твоим отзывом. И взял тебя на работу,
потому что понимает: качество произведений Эвермора падает и что графу
нужно, так это посмотреть правде глаза. Марлоу знает, что ты, не стесняясь в
выражениях, эту самую правду выскажешь. По-моему, довольно проницательно
с его стороны.
Однако, Дейзи оставалась при своем:
− Возможно, но…
− И, − перебила ее Люси, − Марлоу согласился с последующим твоим планом
поднажать на Эвермора, используя в качестве козыря контракт, и план этот
сработал. А когда ты сообщила, что заполучила от Эвермора рукопись, разве это
не было той новостью, что он надеялся услышать. Он дал тебе полное право
редактировать ее по своему усмотрению и сотрудничать с Эвермором в ее
исправлении. Пока что, я бы сказала, твой успех говорит сам за себя.
− Спасибо, но…
− Кроме того, раз ты можешь заметить в работах Эвермора то, чего не видишь в
своих, значит, Марлоу был совершенно прав. Вы с графом в силах помочь друг
другу.
− Его лицо, − выпалила Дейзи.
− Чье? – ничего не понимая, моргнула Люси. – Марлоу?
Дейзи покачала головой.
− Нет, Эвермора. Уходя с рукописью, я обернулась и увидела его лицо. В
выражении его была такая усталость и тоска. Словно… − Она умолкла, силясь
подобрать слова. – Словно его покидала любимая.
− Крайне причудливое описание. Возможно, тебе показалось. У тебя, знаешь ли,
яркое воображение.
− Нет, − покачав головой, возразила Дейзи. – Мне не показалось. Не думаю, что
он еще когда-нибудь напишет книгу.
− Если даже так, то это его выбор, дорогая.
− А что, если я отчасти в этом виновата? Когда я раскритиковала пьесу, то не
думала, что его сколько-нибудь заденет мое мнение, но теперь, оглядываясь
назад, я понимаю, как он страдал. Я больно ранила его и ругаю себя за
бесцеремонность. Испытав на себе критику, теперь я знаю, как она горька. Если
я вернусь и выскажу, что думаю обо всех недочетах рукописи, что тогда
станется с ним? Мне не хочется обидеть его снова.
− Значит, предпочитаешь отдать Марлоу рукопись как есть, забрать гонорар и
отправиться своей дорогой?
Все в Дейзи взбунтовалось против такого хода вещей. И все же, вспоминая муку
на лице графа, она боялась сделать еще хуже.
− Не знаю, что делать, − прошептала Дейзи. – Просто не знаю. А если я снова
ошибаюсь?
− Дейзи Меррик, я не верю своим ушам. – Люси соскользнула с кресла и
опустилась на ковер подле нее. – Мы обе знаем, что в вещах, подобных театру,
живописи и литературе, не существует понятий «правильное» и
«неправильное». Есть только мнения, с которыми можно соглашаться либо нет.
Марлоу верит, что Себастьян Грант вновь захочет писать, но для этого ему
нужна помощь. И нанял тебя, чтобы эту самую помощь оказать.
− Будь ты на моем месте, как бы поступила?
На мгновение Люси задумалась, затем произнесла:
− Никак. Я бы без зазрения совести махнула рукой на Себастьяна Гранта,
вернула Марлоу рукопись и с радостью забрала бы гонорар. Но ты не я, Дейзи.
Ты ненавидишь ставить на людях крест и никогда не простишь себе, если даже
не попытаешься ему помочь.
− Эвермор не хочет моей помощи. Он велел мне убираться с глаз долой и
никогда не возвращаться.
Протянув руку, Люси убрала со лба Дейзи выбившийся локон.
− А разве не так говорят люди, когда больше всего нуждаются в помощи?
− Пас, – объявил Себастьян, оценивая выпавшие карты, пока оставшиеся игроки
боролись за взятку, правда едва ли он слышал голоса трех своих партнеров по
висту. Мысли его занимал иной голос, тот, что эхом раздавался в голове на
протяжении уже трех дней.
Что вы собираетесь теперь делать?
Черт бы побрал эту женщину. Ее слова преследовали его с того момента, как он
передал ей рукопись. Мысленно он все еще глядел в ее хмурое и печальное
лицо. Она выполнила задание и заработала пять тысяч фунтов. О чем ей было
грустить?
− Себастьян?
Звук собственного имени вывел его из забытья.
− М-м?
Его партнер, барон Уэстон, озадаченно хмурился, взирая на него через стол:
− Твоя заявка, старина?
− Прошу прощения. – Он взглянул на карты, что мало ему помогло, ибо он