Вопрос несколько озадачил Себастьяна.
– Ну, потому что… потому что… – Он медлил с ответом, раздумывая над
объяснением. – Сэмюэлю пришлось понять, что можно жить дальше. Что
любовь – это еще не все.
Дейзи в ужасе воззрилась на него.
– Но любовь – это и есть все!
Глубоко вздохнув, Себастьян откинулся назад, раскачиваясь на задних ножках
стула, чтобы взглянуть на Дейзи.
– Я знаю, что женщинам всегда хочется так думать, но это неправда, – с
усилием воли произнес он. – В жизни есть и другие вещи, которые куда важнее
любви.
Кажется, он ее не убедил.
– Не знаю ни одной.
– Сказал некто, не имевший до недавнего времени никакого представления о
любви.
Слова вылетели из его рта прежде, чем Себастьян успел подумать. Он увидел,
как оцепенела Дейзи.
– Не делай из меня посмешище.
Ее обида откликнулась в нем почти физической болью, и это было невыносимо.
Тяжело вздохнув, он запустил в волосы пятерню.
– Я не делаю из тебя посмешище, цветочек, – произнес Себастьян, пытаясь
объяснить свою мысль и в то же время пощадить ее чувства. – Но я и раньше
влюблялся, и длилось это недолго. Когда любовь заканчивается, поначалу
существование кажется адом. Но затем обнаруживаешь, что жизнь
продолжается. В конце концов ты влюбляешься снова. И так раз за разом до тех
пор, пока не пресытишься и не утратишь веру в любовь, либо станешь слишком
стар для подобных перипетий.
– Звучит ужасно угнетающе.
– Жизнь вообще по большей части угнетает.
– Вот почему твоя книга должна быть совсем иной. Нет, только послушай, –
добавила она, и Себастьян со стоном уронил стул обратно на все четыре ножки.
– Здесь ты создаешь нечто чудесное, красивую трогательную историю любви. –
Дейзи прижала руку к сердцу. – Несмотря на недостатки этой книги, она все
равно хороша, потому что Сэмюэль и Амели кажутся настоящими. Когда
страдают они, страдаю и я. И в конце мне хочется отложить книгу, зная, что эти
двое проживут счастливую, наполненную любовью жизнь вместе.
– И жили они долго и счастливо?
Дейзи вздернула подбородок, и в глазах ее появился тот самый упрямый блеск,
напомнив Себастьяну их первую встречу.
– А мне нравятся счастливые концовки.
Душа художника, на которой без сомнения оставила свой отпечаток циничная
натура и несчастливые концовки его собственных любовных интрижек,
взбунтовалась.
– Это слишком прилизанно, – жаловался он. – Слишком аккуратненько,
миленько, обернуто ленточками и бантиками и надето на верхушку
рождественской елки. Я не могу такого написать.
Дейзи нетерпеливо фыркнула.
– Ради бога, Себастьян, иногда люди влюбляются и живут счастливо до конца
жизни! Ты ведь знаешь, что так бывает.
Нет, не бывает.
Эти слова вертелись у Себастьяна на языке, но он вовремя его прикусил. Он не
мог произнести вслух, что любовь, как и все прочее, обречена умирать. Просто
не мог. Не при Дейзи. Ему и так довольно скоро суждено свалиться с
пьедестала. Не обязательно делать это сегодня.
Вместо этого Себастьян потянулся к ней.
– Ты ведь понимаешь, что сейчас вставляешь мне палки в колеса? –
промурлыкал он.
Улыбнувшись, она обхватила ладонями его лицо, вся ее раздражительность
улетучилась в один миг.
– Каким образом?
– Я в жизни не писал счастливых концовок. – Рука Себастьяна скользнула к ее
бедру, и если прежде в нем еще оставались какие-то сомнения в том, что он
полнейший мерзавец, то теперь от них не осталось и следа. Да и как иначе, если
он только что провел все утро, измышляя причины, по которым нужно
положить этому конец, и способы, коими он подготовит Дейзи к тому, что ее
сердце будет разбито, и тем не менее, стоило ему прикоснуться к ней, как всякая
мысль о разрыве показалась невыносимой. – Чтобы написать такое, мне
потребуется уйма вдохновения.
Дейзи перебила Себастьяна, прижав два пальца к его губам.
– Нет, даже не думай, – смеясь, проговорила Дейзи и скинула его ладонь с
бедра. – Больше никаких поцелуев. Я и так была слишком мягкосердечна.
Теперь ты не получишь поцелуя, пока я не увижу сто страниц исправленной
рукописи.
Не унывая, Себастьян поцеловал ее пальчики, и Дейзи, с упреком взглянув на
него, убрала руку.
– Сто страниц, – твердо повторила она и было направилась к своему столу.
Но обхватив Дейзи за талию, Себастьян усадил ее на колени. Она со смехом
попыталась подняться, но граф не отпускал, не обращая внимания на
возмущенные протесты насчет нечестной игры.
– Да напишу я эти сто страниц, – пообещал он, – но поцелуй хочу сейчас.
Покачав головой, Дейзи поджала губы, чтобы удержать рвущийся наружу смех.
– Нет, – ответила она, но уже не так убежденно, как раньше.
Себастьян провел рукой по ее спине, зарывшись в завитки волос.
– Ну же, Дейзи, – склонив голову набок, промурлыкал он. – Только один.
– Нет, – но произнося это, она уже закрыла глаза и приоткрыла губы. – Одного
тебе всегда недостаточно. Ты жадный.
– Пусть так, – согласился Себастьян и поцеловал Дейзи прежде, чем она успела
возмутиться.
Поцелуй, как всегда, был упоительно-сладостен, ее мягкие и теплые губы
опьяняли, подобно сильному наркотику. Свободной рукой он провел по ее
груди и закрыл глаза, вспоминая минувшую ночь, чувствуя, как его охватывает
всеподавляющая страсть.
Сложно сказать, что заставило его открыть глаза… пожалуй, звук, едва
слышный вздох изумления, подумал он. Их губы все еще были сомкнуты, а его
рука покоилась у Дейзи на спине, когда он поднял глаза и увидел стоявшую в
дверях леди Матильду, державшуюся рукой за дверную ручку, словно она
только что вошла, и на лице ее было написано полнейшее потрясение.
Когда их взгляды встретились, Себастьян почти физически ощутил ее
осуждение. Однако, она ничего не сказала. Без единого слова, без единого звука,
леди Матильда вышла из комнаты и прикрыла за собой дверь.
Evelina 11.04.2015 17:04 » Глава 18
Перевод: Evelina
Редактирование: kerryvaya
Глава 18
Любовь – это недопонимание между двумя друзьями.
Оскар Уайльд
Матильда времени даром не теряла. Себастьян одевался к ужину, когда один из
лакеев доставил на серебряном подносе записку.
Читать послание не было надобности, он и без того догадывался о его
содержании, но тем не менее развернул записку и обнаружил там несколько
строк, подтвердивших его догадки. Леди Матильда просила графа
присоединиться к ней в ее личных покоях, дабы выпить по бокалу мадеры перед
ужином.
От графа не укрылась официальность сей просьбы, и, когда он отложил
послание в сторону, в голове всплыло потрясенное лицо леди Матильды, и
Себастьян вновь ощутил болезненный укол, припомнив ее осуждающий взгляд.
Он так долго жил вдали, избегая порицания людей, чье мнение для него что-то
значило, и при мысли, что он потерял расположение важного для него человека,
Себастьяна начинало подташнивать.
Как бы то ни было, рано или поздно ему придется встретиться с тетушкой
лицом к лицу. И в назначенное время он вошел в ее будуар.
Матильда как раз потянулась за хрустальным графином.
– Закрой дверь, Эвермор, – велела она, наливая мадеру в два бокала.Столь
официальное обращение нельзя было назвать хорошим знаком. Как, впрочем, и
то обстоятельство, что, протягивая бокал мадеры, Матильда предпочла не
встречаться с Себастьяном взглядом. Тот понял, что его ждет серьезная
головомойка.
Удивительно, но тетушка не стала обрушивать на него поток уничижительной
критики.
Вместо этого она ругала себя.
– Вот уж не думала, что я так беспросветно глупа, – проговорила она, задумчиво
созерцая содержимое бокала, позади нее над открытой балконной дверью
колыхались от сентябрьского ветерка шифоновые драпировки. – Но сегодня у
меня возник повод пересмотреть свое мнение о себе. Все эти недели я полагала,
что вы с мисс Меррик работаете в библиотеке.
– Мы и работали.
Кажется, ничто в мире не могло заставить взрослого мужчину почувствовать
себя глупее, чем неодобрительный взгляд его незамужней тетушки.
– Я считала закрытые двери библиотеки чем-то совершенно невинным…
предназначенным позволить двум авторам спокойно творить, избежав
пустячных беспокойств, причиненных домашней челядью. – Леди Матильда
самоуничижительно усмехнулась. – Теперь я вижу, насколько недалекой была.
Я ведь не какая-то зеленая девчонка. Мне следовало догадаться… мужчина и