Полагаю, от меня ожидают политически корректного комментария, вроде того, что каждый получает по заслугам, а экспедиции за чужим золотом чреваты смертельным риском. Завоевание Мексики обернулось настоящим кошмаром, звериной жестокостью противоборствующих сторон и непомерной алчностью испанцев. Индейцы потеряли свободу. Все это хорошо известно. Об этом я узнавал из книг, от друзей, от самой земли Мексики. И все же, когда бог ветра играет на своей флейте среди камней Цультепека, нельзя не содрогнуться, вспомнив о судьбе Хуана Юсте и его товарищей.
Не потому, что мы сострадаем их участи. В конце концов, судьба тех, кто покинул неблагодарную Испанию магнатов и святош и отправился на завоевание Перу или Мексики, была не более чем лотереей. Рискованное предприятие, в которое они ввязались, предполагало две возможности: убивать или быть убитым. Одни быстро разбогатели, а другие, истерзанные лихорадкой, в тяжелых доспехах, покрытых грязью и кровью, сражались с индейцами и проиграли. И враги потащили их в храм, где уже поджидал жрец с обсидиановым ножом: «Получай свое золото, приятель!»
Стоя на ступенях Цультепека, я не чувствовал жалости к Хуану Юсте и его товарищам. Скорее я сопереживал этим храбрецам, нашим соотечественникам, которые, не удовлетворяясь правом лизать сапоги знатных господ и умереть в нищете, решали отправиться в опасное путешествие в поисках золота или лютой смерти. Так писалась история, кровавая и великая.
Прочтите донесения Кортеса или воспоминания храброго солдата Берналя Диаса дель Кастильо, и вы поймете, что я имею в виду. Злосчастный Хуан Юсте и другие бесшабашные смельчаки рисковали собственной шкурой, чтобы отыскать Эльдорадо. А мы, их праправнуки, смотрим мыльные оперы и готовы продать душу за чашку скверного кофе с молоком.
ЖЕНЩИНЫ СТАРОГО КИНО
Как-то раз я, сам того не желая, оказал одному человеку медвежью услугу. У меня есть друг по имени Сеальтиель Алатристе, и всякий раз, приезжая в Испанию и называя свое имя, слышит в ответ: «Нет, а серьезно?» В ту ночь, в самом сердце колонии Герреро, когда играли марьячи и текила лилась рекой, никто из нас не мог и предположить, что данное мной обещание назвать в его честь персонажа романа приведет к таким последствиям. На самом деле, мой друг, подаривший имя храброму фехтовальщику XVII века, — влиятельный мексиканский издатель и автор двенадцати книг, многие из которых стали бестселлерами.
Испанские агенты Сеальтиеля рекомендовали мне «Правду о любви», которую я прочел в мексиканском издании — прочел с двойным удовольствием, которое можно получить от хорошей книги, написанной твоим другом. Открыв роман, я погрузился в историю о парижском бармене-синефиле, страстно увлеченном известной актрисой, которую он однажды увидел обнаженной. В книге присутствует тень женщины, которую мы с Сеальтиелем — дружба состоит из таких вещей — боготворим уже много лет: Марии Феликс. Мария моей души. Донья. Гордая, сильная и холодная женщина. Воительница в черном, сумевшая своими болеро до дна выпить душу стройного Агустина Лары, который написал для нее «Марию Бониту». Воплощение роковой женщины, привыкшей разбивать сердца.
В мире, заваленном продуктами голливудского конвейера, остается лишь тосковать о пленительных образах прошлого. Сейчас, когда образцом женской прелести стала — подумать только! — Сандра Буллок, немногочисленным уцелевшим солдатам старой гвардии осталось лишь уйти в подполье, избрав своим паролем названия черно-белых фильмов. Лишь изредка, когда можно поручиться, что в округе не включен ни один чертов телевизор, хозяин бара увлекся мытьем стаканов, а все их Вайноны, Алисии и прочие куклы Барби из телесериалов отправились спать или мечутся по палубе «Титаника», обреченного потонуть, едва Кейт и Лео кончат целоваться, — лишь тогда мы достаем бутылку и поднимаем бокалы за Женщину с большой буквы, Ту Самую Женщину, мой милый Ватсон, воплощение истинной женственности. Ту, что волнует, исцеляет, сводит с ума и убивает, ту, в чьих чреслах — жизнь и смерть. Жестокую и прекрасную, с твердой поступью. За femme fatale[3], ради которой мужчины идут на войну, принимают вызовы на дуэль и дерутся на ножах в насквозь прокуренных тавернах, сочиняют танго, болеро, снимают великие фильмы, что вновь и вновь заставляют нас трепетать, несмотря на то, что пленка давно потрескалась.