Можно провести эти три часа на диване, перед выключенным телевизором, наслаждаться пением Хосе и Кармен, и вместе с Дон Кихотом принимать таверну за стены замка. Можно будет сделать музыку погромче, чтобы позлить соседа за стеной (пойди удавись, кретин, мой проигрыватель на сто децибелов мощнее твоего, так что придется слушать оперу, нравится тебе или нет). Конечно, заявится увалень с пятого этажа, будет жаловаться на слишком громкий звук. С тебя не убудет, старина, придется весь вечер наслаждаться «Кармен», «Травиатой» и «Болеро» Равеля. Твой телевизор каждый день вопит на весь дом. Придется что-то делать и с юными рэпперами из квартиры снизу. Когда по телевизору нет японских мультиков, они шатаются по лестнице, как зомби.
Попивая коньяк, Антонио размышляет, что стало бы с соседскими детишками, если бы они перенеслись на лет на пятьдесят назад. Интересно, хватило бы им Пипо и Пипы[10] и «Двадцати тысяч лет под водой»? Сумеет ли «Кавалер в маске»[11] заменить «Секретные материалы»? И каково бы им пришлось в мире, где нет бейсболок и телевикторин? Смогли бы они завороженно слушать радио, переживать из-за смерти папы, смеяться над шутками невидимого комика, радоваться с Бобби Дельгане, дрожать от страха с Альберто Оливерасом и объясняться в любви невесте Диего Валора, повторяя слова песни вслед за Хуаной Хинсо. Антонио прожил на земле пятьдесят лет. Он знает, что раньше не было лучше. Раньше было иначе. Но Антонио знает и то, что будь у него возможность выбора, он предпочел бы картонную лошадку всем на свете роботам-убийцам. Он предпочел бы готских королей, «Песнь о Сиде» и уроки каллиграфии радостям глобализации и ни за что не променял бы Джильду, Капру, Сесила Б. Де Милля, Джона Форда и Тони Леблана американским Барби с силиконовыми сиськами. Разумеется, такая позиция лишена логики. Антонио знает, что здравомыслящим современным людям его предпочтения покажутся смешными. И все же он знает, что прав, а они — нет.
В семь вернулись женщины. Страдающая без телевизора дочь попросила — о чудо! — что-нибудь почитать, и Антонио предлагает ей на выбор толстую книгу, «Бомарсо» Мухики Лайнеса, и тонкую — «Великого Гэтсби» Скотта Фицджеральда. Девочка выбрала книгу потоньше и теперь читает в своей комнате, а бабушка слушает у себя радио. Что касается супруги Антонио, промаявшись еще немного без телевизора, она решила лечь пораньше. А сам Антонио, который уже много лет не видел жену такой страстной, допивает коньяк и следует за ней по коридору, тихонько напевая арию Эскамильо. Он просто светится от счастья.
МЫШОНОК И ГОРИЛЛА
Не знаю, что сделал ему водитель белой машины, но этот тип ни с того ни с сего выскакивает из своего фургона и принимается со страшной силой пинать ее капот. «Идиот! — орет он. — Жалкое ничтожество!» Это огромный детина с широченными плечами и мордой гориллы. Когда видишь подобных субъектов, хочется познакомиться с адвокатом, добившимся их освобождения из зоопарка. «Идиот!» — кричит водитель фургона на всю улицу. Вокруг уже начинает собираться толпа любопытных. Несчастная жертва нападения скрючилась в своей машине, парализованная страхом. Это крошеный, безобидный на вид человечек в очках, похожий на испуганного мышонка. Он не пытается дать сдачи обидчику, не спешит выхватить из своей перчаточницы парабеллум — просто сидит, втянув голову в плечи и покорно выслушивает разносящиеся по улице оскорбления и угрозы. Хуже всего то, что в машине с ним жена и дети. Женщина напугана сильнее мужа. Детишек трое. Двое малышей в страхе жмутся друг к другу. Девочка лет пятнадцати плачет, закрыв голову руками. А горилла из фургона, крепкая и самоуверенная, уже грозит кулаком в окошко машины, явно наслаждаясь своей удалью.
Наконец, излив гнев, громила возвращается к фургону, а владелец белой машины трогается с места, не смея даже оглядеться по сторонам. А ты стоишь на тротуаре, задыхаясь от ярости. «Так нельзя, — думаешь ты. — Нельзя так обращаться с человеком на глазах его семьи. Пусть этот тип с лицом мышонка — настоящая сволочь, пусть он нарушил все на свете правила движения, все равно. Ведь там была женщина и ребятишки. Какими бы уродами мы все ни были, какой бы опасности он ни подверг твою машину, да хотя бы и жизнь, есть вещи, которые никто не имеет права делать с другими людьми. Таких вещей никто не должен допускать. Иногда обстоятельства складываются так, что одному человеку приходится убивать другого. Бывает, что иного выхода нет или твой враг не заслуживает ничего другого. Но человека ни в коем случае нельзя так оскорблять, особенно — в присутствии его близких. Вот это действительно низко и подло.