— Наверное, не ожидали, что наши зенитчики в боевой готовности.
— Кстати, промыслы в этом районе до войны принадлежали англо-голландскому тресту. Это был сильный конкурент американского общества «Ромыно-американа»…
— Значит, двух зайцев хотели одним выстрелом убить, — горько улыбнулся член Военного совета. — Но самое главное: война идет к концу и, видно, кое-кому не очень нравится, что мы пришли на Балканы… Да-а-а, — продолжал он. — «Друзья»… На востоке получаем от них свиную тушенку, а на западе… целую свинью хотели, подложить…
— Ох и народ же, эти американцы! — в тон генералу заметил полковник-артиллерист.
— Я не о народе говорю! — сердито оборвал его генерал. — Народ здесь ни при чем. Я говорю о некоторых незадачливых стратегах…
Артиллерист, который встал, когда генерал повернулся к нему, молча наклонил голову.
— А что с этим делать? — полковник юстиции положил на стол развернутую папку.
— Это что? — спросил генерал.
— Материалы вносовцев о чрезвычайном происшествии. Командир отдает наблюдателя под суд.
При этих словах взволнованный, бледный Моховцев, сидевший в углу вместе со Смоляровым, вскочил и вытянулся.
— Сидите, сидите, — приказал генерал. Он быстро просмотрел рапорт, который лежал сверху. — Ну что ж, командир имеет все основания отдать под суд наблюдателя, потому что он не знал и не мог знать то, что стало известно нам с вами.
— Он берет во внимание самый факт ошибки наблюдателя, который не распознал «боинг» и объявил боевую тревогу.
Генерал, кивнув головой, продолжил:
— Начальник поста, сержант или младший сержант, считает, что случилось чрезвычайное происшествие — его наблюдатель ошибся, определяя тип самолета. Этот взгляд справедливо разделяет командир части. Отсюда вывод: отдать солдата под суд. Но мы теперь знаем, что в районе этого поста была попытка диверсии, которая могла иметь далеко идущие последствия: и военные, и экономические, и политические… Диверсия не удалась, ибо наблюдатель-вносовец обнаружил бомбардировщик, а зенитчики сбили его.
Генерал замолчал.
— И зенитчики тоже всполошились, — вставил полковник юстиции. — Правда, их командир обращает наше внимание на то обстоятельство, что самолет шел на объект без заявки, то есть без разрешения, ВНОС объявил «Воздух», и батарея имела полное право открыть огонь… А майор Моховцев приложил к рапорту характеристику на ефрейтора Чайку — вполне положительная характеристика, очень хорошая характеристика.
— Следовательно, — подытожил генерал, — если зенитчики имеют право открыть огонь по нарушителю, то почему бы не признать такое право за вносовским наблюдателем? — И генерал, еще раз заглянув в рапорт, лукаво прищурился. — Тем более что она стреляла только… глазами.
Быстрая улыбка скользнула по губам генерала. Он пододвинул к себе папку с материалами дознания, раскрыл ее и в левом углу на рапорте Моховцева четким почерком надписал: «Дело приостановить!»
— Товарищ Твердохлеб! — протягивая папку, обратился он к секретарю Военного совета. — Заготовьте сейчас проект нашего ответа представителю союзников… Полковник юстиции, вы ведь не возражаете против того, чтобы прекратить дело и у вносовцев, и у зенитчиков?
Тот поднялся и в знак согласия вежливо наклонил голову.
Закончив с делами, генерал с удовольствием запросто беседовал с подчиненными.
Вскоре возвратился секретарь Военного совета и положил перед генералом лист бумаги с напечатанным текстом.
Генерал быстро пробежал его глазами.
«Представителю Командования Союзной стратегической авиации.
На Ваше отношение за №…
Сообщаем, что проведенным расследованием установлено: дня… 1944 года в… часов в районе… дежурный наблюдатель поста ВНОС заметил самолет, который шел на высоте 8 000 метров, держа курс на нефтяные промыслы. Поскольку предварительной заявки на пролет, согласно существующему порядку, от союзного командования не было подано, части противовоздушной обороны приняли меры, предусмотренные правилами обороны стратегического объекта, вследствие чего самолет, оказавшийся бомбардировщиком типа Б-17, подорвался на собственном боевом грузе.
Экипаж самолета в полном составе спасся и пребывает в г. Бухаресте под наблюдением Отдела Международного Красного Креста, который поставил нас об этом в известность копией письма, посланного в адрес Командования стратегической авиации союзников…»
— Ну что же, хорошо! Согласуем с командующим и пошлем, — одобрил генерал и поднялся из-за стола.
Через несколько минут высокое начальство отбыло из батальона.