Это была последняя дислокация батальона.
…Вскоре Давыдова остановилась возле контрольного столба, на котором висели провода армейской линии связи, достала из сумки тетрадь с начерченной Ляховым схемой.
— Ну что там, младший сержант? — спросила Рая Лубенская, не имея возможности заглянуть через плечо Давыдовой в тетрадь. Тяжелая катушка кабеля так согнула ее тоненькую фигурку, что девушка казалась горбатой. — Еще далеко?
— Скоро дойдем, километра три осталось.
— С гаком?
— А как же без него? — устало улыбнулась Зина, вытирая пилоткой лицо. — Ничего, девоньки, дойдем.
Люба Малявина тихонько, чтобы не услышал начальник поста, выругалась.
Давыдова закрыла тетрадь и положила ее в сумку.
— На развилке отдохнем, пошли!
И снова по жаркой дороге, мимо седых от пыли кустов, зашагал маленький отряд…
Через час, когда солнце поднялось в зенит, девушки оказались на развилке. Дорога, по которой они до сих пор шли, круто поворачивала вправо и вверх, а прямо перед ними, низиной, побежала другая — узенькая, поросшая полынью и травой. Она вела в село, крайние домики которого настороженно выглядывали из-за невысокого бугра, словно подкарауливали всех, кто ехали сюда из города.
— Привал! — скомандовала Давыдова. — Отсюда потянем шлейф.
Девушки, покряхтывая, как старушки, сняли с себя ношу; с наслаждением потягивались, распрямляли спины, потом уселись на траву.
— А что там вверху? — спросила Зара, оглядывая гору, у подножия которой они остановились.
В нескольких сотнях метров от них, за желто-красными зарослями, пряталась белая стена. За ней вздымалось, тоже белое, строение с колокольней.
— Церковь! Нет, монастырь, наверно, — догадалась Люба.
Несмотря на усталость, девушки поднялись, с интересом осматривали каменную стену, монастырь, который будто навис над долиной и селом.
— Товарищ младший сержант! Мы на минуточку! Только посмотрим.
— Успеете насмотреться, — буркнула Давыдова, но разрешила. — Только не лезьте куда не положено, — крикнула им вдогонку, — и через десять минут чтобы были тут, потянем линию.
Девушки поднялись по крутой дороге к стенам монастыря. При их приближении две монахини, которые давно с любопытством следили за невиданным отрядом, испуганно бросились к воротам. Люба Малявина, заложив пальцы в рот, звонко свистнула и махнула рукой, приказывая им остановиться.
— Ты что! — дернула ее за руку Зина. — С ума сошла? Не хватает нам только свистеть под монастырскими воротами.
Люба, словно не слыша замечания, подошла к темным фигурам. Монашки послушно стояли, склонив головы вниз и сложив руки в привычном набожном жесте. Бледно-желтые лица, обрамленные белой гофрированной повязкой, на которую накинут большой черный платок, потупленный взгляд — живое воплощение покорности.
Зине даже жалко их стало — такими несчастными, забитыми они ей показались.
— Глядите, девчата! Ведь наш монастырь! Девичий. Записывайся кто хочет! — закричала Люба. — А монашки какие чудные!
Она с комическими гримасами оглядывала монашек, даже обошла их вокруг.
Те, понимая, что чужая девушка в полумужской военной одежде ведет разговор о них, терпеливо ждали, когда им позволят спрятаться за монастырские стены.
Загорелые, налитые силой советские девушки продолжали с интересом разглядывать странные для них фигуры.
Люба протянула руку, дотронулась до плеча молодой монашенки, которая стояла ближе к ней. Монашенка испуганно вздрогнула.
— Ну хватит тебе. Люба, хватит, — строго прикрикнула Зина. Подойдя к черным фигурам, как могла, выразительно сказала:
— Пофтиць, фэтэлор. Мерджэць акасы![12]
Монашки только и ждали этого, — словно по команде, быстро перекрестили девушек и проворно шмыгнули в калитку.
— Тю-ю! — протянула Люба. — Вот так да! Причастили нас…
Все дружно рассмеялись.
— Представляю, как им там!..
— Я бы повесилась, если б меня сюда заперли.
— Хуже гауптвахты.
— И как они там живут?
— Видно, и правда верят, что это спасение души.
— Эх, глупые, да и только!
— А может, им некуда деться?
— Да ну! Просто так их с детства воспитали. Вот и все! — И Люба лихо залилась свистом, прыгая вниз по камням, мимо кустов, обсыпанных красными ягодами…
Внизу Давыдова, прислонившись спиной к контрольному столбу, крепила железные когти к своим сапожкам.