На, держи. — Я ощутила в своей ладони какой-то тряпичный сверток. — Только не потеряй, не потеряй. Я тебя сам найду, слышишь?
Он стал быстро пробираться к выходу, оставив меня стоять в оцепенении. Выскочив из вагона, он обернулся и повторил:
— Сам найду, сам... Не беспокойся, паспорт твой у меня.
Паспорт? Мой? У кого? Я не поверила своим ушам, но
эта последняя фраза меня сильно обеспокоила._Какой-то маниакальной страстью к своему паспорту я не страдаю, но все же предпочитаю, чтобы он находился именно у меня. Немедленно заглянув в сумочку, я убедилась, что «молния»расстегнута, а документ, удостоверяющий мою личность, исчез. Первым желанием моей оскорбленной души было броситься вдогонку за вором. Но, подняв глаза и увидев спину убегающего обидчика, я замерла, и, уверяю вас, на это были свои причины.
Пробежав несколько шагов от вагона к выходу, Рыжий, вдруг вильнув, словно заяц, бросился обратно к дверям, затем вправо. Причину столь странного поведения парня я поняла через несколько мгновений, когда увидела бегущего к нему по вестибюлю станции высокого молодого человека в вызывающе длинном черном плаще. Слева у вагона показался еще один мужчина, который своей колоритной внешностью запросто мог бы даже издалека распугать цельй класс воспитанниц воскресной школы. Он резво бросился наперерез Рыжему, схватил его за воротник куртки и рванул на себя. Рыжий сразу как-то обмяк, и было видно, что сопротивления он оказывать не собирается. Уже не спеша к ним приблизился высокий и спросил почти ласково:
Ну, стручок, побегал?
Едва уловимое движение, и Рыжий вдруг сложился пополам, судорожно хватая воздух белеющими губами. Почти в ту же секунду последовал молниеносный крюк снизу, для
незаинтересованного зрителя практически незаметный: Рыжий, тяжело охнув, повис на руках мордоворота, и лицо его стало багровым. Неожиданно голова парня мелко затряслась, глаза закатились. Выглядело все это отвратительно, не реально, а как-то по-киношному. Невольные зрители в вагоне вздрогнули, раздался чей-то испуганный возглас, но никто не сделал ни единого движения. Двери нашего вагона захлопнулись, состав набирал скорость, безобразная сцена осталась позади. Какое-то время в вагоне царила гробовая тишина, затем кто-то пискнул:
— Безобразие! Куда милиция смотрит?!
Сердитый мужской бас что-то ответил, запричитала где-то в другом конце вагона старушка, граждане шевельнулись, вновь послышался привычный гул голосов. Возможно, что я долго простояла бы в растерянном оцепенении, но неожиданно ко мне повернулась дородная дама в модном плаще и назидательно пророкотала:
— Какие у вас друзья, девушка! Стыд!
И отвернулась с таким видом, что каждому в вагоне стало немедленно ясно, что у этой дамы таких друзей нет, и быть не может. При других обстоятельствах заносчивой толстухе пришлось бы долго сожалеть о том, что не в добрый час она зацепила высокую симпатичную брюнетку с обманчиво-простодушной внешностью. Но сейчас... Я взяла таймаут и вышла на следующей станции.
Поднявшись наверх и не совсем соображая, где нахожусь, я села на скамейку под акацией. Мне нужно было срочно решить, как относиться к произошедшему. Нервное напряжение не проходило, противное чувство беспокойства заставляло мое бедное сердечко чувствовать себя кроликом, попавшим в силок. Пара минут на свежем воздухе должна пойти мне на пользу.
Самое удивительное было то, что я не могла понять причину своего волнения. Несерьезно думать, что современного жителя мегаполиса могли напугать пара оплеух или хороший апперкот, тем более если их получил кто-то другой. Но все-таки... Один очень умный человек всегда говорил мне:
Если что-то выбивает тебя из привычного ритма жизни; а ты не можешь сразу определить что,не ленись, подумай, разбери проблему по косточкам и сотри их в порошок.
Как всегда я решила не пренебрегать мудрым советом и, скромно скрестив ножки под лавкой, принялась рассуждать. «То, что я никогда раньше не видела Рыжего, это факт.
И как я могла не увидеть человека с такой шевелюрой? Но, судя по всему, мы ехали с ним в одном вагоне и он слышал мое публичное выступление. А эти двое на станции? Тут я почувствовала себя полковником Исаевым, и меня страшно потянуло на родину.
«Зачем Рыжий обратился ко мне? Похоже, без него самого это будет трудно выяснить. Для чего ему, чтоб он провалился, мой паспорт?» На этой мысли я осеклась, потому что, вспомнив вид и настроение встретивших его ребятишек, решила, что шанс провалиться у Рыжего несомненно был. «Так-так, — вдруг осенило меня, а если они его обыщут и найдут мой паспорт? Хорошо, если они решат, что мы с ним заявление в загс решили подать, а если подумают, что я ему в чем-то помогаю? А я, бедняжка, девочка-ромашка, ни сном, ни духом... Стоп! Как не помогаю, а что же еще я делаю?»
Я судорожно схватилась за сумку, ругая себя за глупость. Так и есть! Во всей этой суматохе я совершенно забыла об этом сверточке. Обнаружив пропажу паспорта, машинально сунула его в сумку, собираясь гнаться за вором. И то, что я сразу не вспомнила о нем, говорило о крайней степени растерянности.
Вытащив на свет божий кулек, я увидела, что это замшевый мешочек с красивыми витыми кожаными шнурками. На обеих сторонах мешочка золотой нитью были вышиты замысловатые вензеля. Не раздумывая, я ослабила завязки, сунула пальцы внутрь и извлекла несколько прозрачных гpaненых камешков размером с горошину. Сердце мое громко ухнуло, стукнулось о ребра и провалилось куда-то в район почек. Снова в горле запершило, дыхание перехватило. Тупо уставившись на свою ладонь, я простонала:
— Этого не может быть! Этого не может быть, потому что может... не может... Ох! — окончательно упав духом, я замолчала.
Скажите мне, люди добрые, ну почему в жизни всегда так: ищешь сокровища, хочешь разбогатеть, бьешься, стараешься, так хоть бы финик с ветки упал. А тут идешь себе тихонечко по улице или едешь, к примеру, в метро — и вдруг пристает к тебе рыжий поганец и втягивает в историю, разобраться в которой вряд ли хватит силенок. Потому что камешки, безделушки, судорожно зажатые в моей руке, не что иное, как бриллианты. Я неплохо разбираюсь в этих вещах и сейчас отчаянно надеялась, что это очень искусная подделка.
«Даже за самые-самые лучшие в мире стразы человека не будут гонять по московскому метрополитену словно зайца, — призналась я самой себе и с отчаянием проскулила: — Ну, что мне делатъ-то?»
Гениальная мысль бросить все это немедленно в ближайшую урну, слава богу, все-таки не сработала, и я снова начала просчитывать варианты. Постепенно я успокаивалась, ведь главное в жизни — это успокоиться. Как говорится, кто до утра, а кто и навеки. Тьфу, дура.
«Не рви сердце, дорогая! Чего ты так распсиховалась? Все путем! Все нормально! Все нормально! Конечно, надо признать неприятным факт неизвестного местонахождения твоего паспорта. Это, во-первых. Но это не самое страшное. Во-вторых, если эти цацки настоящие, то их будут искать и ещё как. Наверное, их уже ищут. Причем те самые дяденьки, что так неласково обошлись с Рыжим в общественном месте. И возможно, дяденек этих не два, а по два на каждой платформе. Судя по количеству и качеству этих камешков, можно поднять армию, чтобы...» Моя мысленная успокоительная речь принесла свои плоды: ноги дрожали, во рту пересохло, сердце бухало, словно боевой тамтам, извещающий о начале военных действий. Чтобы не высыпать камни в пыль у скамейки, мне пришлось, не дыша, переложить их по одному обратно в мешочек. Крепко затянув шнурки, я положила его в сумочку. Потом подумала и решила спрягать более надежно: расстегнув пару пуговок на блузке, я затолкала мешочек в бюстгальтер. Там можно спрятать и не такую мелочь.
Как вскоре выяснилось, мои манипуляции не остались без внимания. Переведя дух и собираясь подняться со скамейки, я вдруг услышала сзади над головой протяжное:
— Девющ-щка-а!
Этого моя издерганная нервная система не выдержала. Я подпрыгнула на лавке, затем резво вскочила на ноги, развернувшись на сто восемьдесят градусов, по-моему, еще в воздухе. Такой прыти мой новоявленный поклонник явно не ожидал. Он шарахнулся в сторону, затем, открыв рот, молча уставился на меня. Я тоже молча глянула на кавказца, собираясь выдать что-нибудь не оригинальное, но действенное. Но, представив, как удивили его мои козлиные прыжки, не удержалась и фыркнула. Парень расценил это как приглашение к продолжению знакомства, улыбнулся и хотел что-то сказать, но я, предупредив всякие фамильярности,