Возвращаюсь с медсестрой и тарелкой непонятного супа. Пока она делает уколы и перевязку, я отставляю тарелку и специально слежу за ее действиями, пытаясь все как можно лучше запомнить. При виде раны, мне на удивление не становиться плохо. Я только ужасаюсь, какая она большая и еще совсем свежая. Справлюсь ли я сама? Я даю себе слово, что буду очень стараться.
После уколов Блэк засыпает; я доедаю свой суп и тоже умащиваюсь в кресле. Сначала сон не идет, я обдумываю план побега, но вскоре проваливаюсь в сладкую дремоту.
Мне снится странный сон, в нем отец Алексей просит у меня прощения за что-то, только я не могу понять за что. Он крестит меня, желает удачи, и говорит о том, что не сможет помочь нам.
Что за бред? Я просыпаюсь. Приснится же такое. Но сон оставил в моей душе тревогу. Блэк тоже открывает глаза.
- Все нормально? - Он заметил, что я немного напряжена.
- Все нормально, - я подхожу к нему и целую в щеку. - Ты знаешь, мне пришла в голову замечательная идея побрить тебя, а то я постоянно колюсь губами об твою щетину. Не то чтобы это мне совсем не нравиться, но не помешает привести тебя в порядок.
- Я не против.
Все оставшиеся дни в больнице я наблюдала за работой медсестер, записывала названия лекарств и ходила за ними в аптеку. Все врачи ставили разные прогнозы выздоровления Блэка. Кто говорил, что на полную реабилитацию ему нужно минимум два месяца, кто давал и один. Для меня же пока это оставалось не ясным. Пусть все идет, как идет. Будем надеяться на лучшее.
Глава 11
Ко дню побега Блэк чувствовал себя уже гораздо лучше, рана понемногу начала затягиваться. Конечно, подниматься ему было еще нельзя, но у нас не было выхода. Церковь была недалеко, и я надеялась, что с моей помощью у него получится дойти туда.
Уходить из больницы мы решили ранним утром, и с вечера я собрала все необходимые вещи.
Мы выходим из палаты и идем по коридору. Никто не обращает на нас внимания, одной рукой я поддерживаю Блэка, другой волоку две наши сумки. На выходе сонная администраторша безразличным тоном осведомляется, куда же мы идем в такую рань.
- Нужно сделать срочные анализы, - даже глазом не моргнув, отвечаю я. Та пожимает плечами, ей кажется это странным не более того.
Мы медленно направляемся к церкви. Я думаю о том, что мы придем туда слишком рано. Во сколько обычно открываются такие заведения? Сейчас только около семи утра. Каждый шаг дается Блэку с трудом, и я поддерживаю его, как могу, хотя мне очень тяжело практически нести его на себе. В итоге, дорога до парка занимает у нас более получаса. Мы присаживаемся отдохнуть на скамейку.
- Еще далеко? - спрашивает уставший Блэк. С его лица текут струйки пота. Я вижу, каких усилий стоило ему дойти сюда.
- Почти пришли, - ободряюще говорю я.
- Тогда идем скорее, чтобы я смог прилечь. Так устал, и рана болит.
- Конечно, идем, - я помогаю ему подняться и снова буквально взваливаю его себе на плечи.
Когда мы проходим вглубь парка, я замечаю, что что-то не так. Передо мной нет никакой церкви, на ее месте только груда обгорелых обломков. О, Господи! У меня в груди все переворачивается, кружится голова, и я чуть ли не падаю вместе с Блэком на землю. Теперь он поддерживает меня.
- Что здесь произошло? - спрашивает он взволнованно. Хотела бы я это знать.
Недалеко от нас я слышу тихий плачь. На скамейке неподалеку от сгоревшей церкви сидит женщина в черной косынке, которая плача вытирает красные глаза платком. Мы подходим к ней.
- Что случилось с церковью? - Я сажусь возле нее, в горле ком, к глазам подкатывают слезы.
- Ой! - женщина машет рукой и не может сдержать слез. Она начинает плакать навзрыд.
Я обнимаю ее за плечи.
- Расскажите, мне необходимо это знать!
Взяв себя в руки, женщина подозрительно смотрит на меня.
- Несколько дней назад какие-то вандалы подожгли церковь, - она шумно высмаркивается в свой и без того мокрый носовой платок. - Они приехали на черных машинах прямо во время обедни-и-и... - и она снова плачет. Несколько дней назад? Я терпеливо жду продолжения. Женщина успокаивается и продолжает. - Они заколотили все окна и двери, облили церковь бензином и подожгли... Средь бела дня, представляете! Они даже не боялись, что кто-то увидит. Кто-то вызвал полицию, но было уже поздно... Дерево сгорело за считанные минуты, - она тихонько всхлипнула и закрыла руками лицо, борясь с желанием снова заплакать.
- Но во время обедни в церкви было много людей! - воскликнула я с ужасом. Теперь до меня дошло, почему так горько плачет эта женщина. Она только утвердительно закивала в ответ.
Я чувствую, что начинаю задыхаться, голова снова кружится и я облокачиваюсь на спинку скамейки и берусь руками за голову.