под "девяносто, шестьдесят на девяносто"...
НА ЗВЕЗДНОМ
ПЕРЕВАЛЕ ПОЛУНОЧИ
1.
Свежеоболган -- не трогать
высохнут слезы пока:
слезы ведь тоже -- отроги,
выси их тоже -- века!
Ночи колодец глубокий,
да и тоска не мелка.
Болью недремного ока
бродит луна в облаках.
Все не рябиновой кистью,
а ноября кистенем
полночь осенняя виснет,
тиснет бессонницы сонм.
Выспренность звезд подвенечных
гибельно манит меня --
бабочка так ли беспечно
слепнет во гневе огня.
2. .
Мощам забытого святого
подобен звездопад в ночи:
из-под смиренной плоти-тоги
нисходят жалобы-лучи
моленьями о снисхожденье
к злорадству сирых палачей --
дай им, как мне, узреть свеченье
хулу хвалой венчающих очей.
Виной, раскаянием поздним,
стенаньями --"не нас, не нас!" --
из катакомб тоски отозван
прощенье ведающий глас:
"Приидите -- и будет правым
мой скорый, незабвенный суд --
я сильных возведу на паперть,
акафист слабым вознесу.
ЛИВНИ. ЛИВНИ...
Сплетаясь всеми высями невзгод
с глубинами закостенелой непогоды,
июнь, июль ли -- кто их разберет --
все льет и льет, и, кажется, не дни, а годы...
И, кажется, с надрыва уж осип
над рокотом обрыва голос сада:
целебно втуне благовонье лип --
нищает песнь в утробе водопада.
Немой оскал заката синь, свинцов,
как отходящего без исповеди губы:
избрать наследника из мертвецов?
Алмазы звезд на миг меж туч -- кому бы?
И снова ливень, он искупит ли вину --
вода крещенья, как вино причастья, хлещет.
И спин, как душ, нет силы разогнуть --
согбенных толп шаги сливают чет и нечет.
ПРОЩАЙ
Осенние сумерки,
как быстротечна агония
взмаха -- "Прощай"...
Подгнившим плодом
извивается солнце
под натиском тьмы.
В закате
кровавые сполохи
судорг слабнут,
как пальцы,
Что древко
погибшего стяга сжимали -- "Прощай"...
Стою у окна,
а как будто тогда на перроне;
Скрывается солнце,
как будто ушедший тот поезд,
который тебя, мое солнце,
За грань поцелуя унес --
кто же знал,
что уже навсегда.
Сегодня я был там.
Асфальт танцплощадки,
где столько подошв
Под грохот динамиков стерто
в угаре,
бурлящей весельем,
толпы
Наперсников нашей любви,
когда я,
замирая от благоуханья
Волос твоих
в медленном танца ознобе
под сладостным пеянием соло-гитары,
Изгиб твоей талии
в шелковом мареве платья ловил.
Сегодня я был там.
Асфальт танцплощадки
давно уж изломан
Безудержной пагубой
сорной травы.
А дряблые длани
свидетелей нашей любви,
Давно обессилевших
в схватке с насущностью жизни,
Спешат улизнуть
из ловушки
открытого рукопожатия;
В, прорезанных нуждами жизни,
извивных глубинах морщин
Мышиным виляньем
зверьки их испуганных глаз
Спешат улизнуть
из капкана о юности воспоминаний
В глубокую нору
насущных забот прозябанья...
О глубь одиночества,
нет, уж не вынырнуть мне,
Так дай хоть до дна прикоснуться,
о твердь,
Ушедших навек безвозвратно, объятий
на миг опереться.
В ответ только ветка
прощально
в окно мне стучит,
Как рельсы под тем,
уносящим тебя в безвозвратность,
вагоном.
Осенние сумерки,
как быстротечна агония
взмаха -- "Прощай"...
Стою у окна. Разъедает
последние четкие грани
Заполнивший комнату мрак,
словно пыль,
что на глади
Зеркал оседая, последние четкие грани
твоих отражений
стирает,
Пугая кривляньями
чьих-то неузнанных черт.
О, где ж я?
Подмяв под себя
хрупкий строй мирозданья,
Кромешного мрака
обрушилась глыба --
И слишком огромна
ее безысходность,
чтоб высечь
Из мрамора черных ее
безответных глубин
Хотя бы подобье надгробья
для той нашей ночи.
О , где же ты ?
Сколько же лет ?
Их столько,
что в мутном кружении
их половодья
Размыт и утерян
твой облик.
Так в ком же
тебя мне узнать ?..
ЗАКЛИНАНИЕ БЕССОННИЦЫ
О жизнь, к твоей стали зайти ли мне с тылу,
теплом ли груди твой клинок закалить,
пока покаянье стиха не остыло,
пока мне приступен глагола зенит.
Я вполоборота зениц исподлобьем
обиды и пени вслед ямбу скосил --
и уж мирозданье волчком в изголовье,
и уж на душе стихосложно -- нет сил!..
О жизнь, черной птицей сложившая крылья
в моей, непригодной гнездовью, груди,
бездонной чернильницей ночь подари мне,
Вселенную писчим листом разверни!..
КРЕЩЕНСКИЕ ПАРАЛЛЕЛИ
Похлопываньем варежек январь
бежит по обветшалым леса жилам --
как живо в старца жилах киноварь
мороза с солнцем целый день кружила.
Бродила ночью ключницей метель
в пустых опочивальнях мертвых сосен --
всевластью хлада запредельных тел
удел бряцанья злобы дня несносен.
Возносит, далью скованная, стынь
мороку мрака кандалов мороза
до мученичества вериг святых --
скорбей полярных звезды просят.
Не ариями выскоблен паркет
к премьере блеска звездной примадонны, --
освистан ветром, ропщет лунный свет,
сменив полутона на полутоны.
ХХ?!.- XXI !? ...
(ПАДЕНИЕ СЛЕЗЫ)
Смотрите, детским мячиком летит
под бампер разухабистой эпохи
наив распятья двадцативековый!
А что ж Отеческое Око? -- Спит?..
Мастит водила роковых примет,
да нет охоты отвернуть баранку --
Освенцима похмельем спозаранку
залито ясновиденье небес.
По всем приметам -- Ирода восход,
и сны младенцев льнут к последней ласке:
так в "баюшки-баю", в "закройте глазки"? --
игрою на краю каких свобод
исчерпан страх пред приближеньем дна?
Слеза весомей взлетов и падений,
одна слеза зрит милосердья бденье,
стучит слеза -- не жмурьтесь, господа:
и так, и так -- все бита карта дня...
Стучит слеза -- зеницы, веки настежь!