— Влюбилась? — переспросил Ми-Раш, обгоняя меня и вырастая передо мной.
— Забудь. Я терпеть не могу бородатых, — выпалила я, обходя мужчину по кругу.
И ведь не соврала. Понять не могла в чем прикол, но мне еще ни разу не удалось сказать неправду или утаить ее часть. На каждый заданный вопрос непременно следовал правдивый ответ, пусть даже я с силой стискивала зубы, противиться рвущейся наружу правде не могла. Хорошо, хоть научилась немного увиливать.
— Бреютссся только алимиряне, — как-то обижено буркнул Ми-Раш. — У них правят женщины.
— А у вас нет?
— Нет. В Линессе влассть у мужчины, но женщин мало и не вссе могут рожать, поэтому у них вссегда большшой выбор будущих ней-ров.
— Вы же меня на отбор отправляете вместо своей невесты? — задала я вопрос, который до этого считала неподходящим.
— Да. Ли-Яра теперь не может учавсствовать в отборе.
— С ней что-то случилось?
— Хитрость и коварство с ней случились, — зло выплюнул догнавший нас Ти-Мер и, не задерживаясь, проследовал мимо нас в дом.
— Почему он злится?
— Ли-Яра исспугалассь отбора и ссделала вссе, чтобы не пройти первый этап. А по закону тех, кто покуссилсся на избранную, каззнят.
— Хочешь сказать, что она вас соблазнила и теперь у вас только один выход — найти ей замену?
Ми-Раш промолчал, но по тому, с каким шумом он выдохнул, поняла — угадала.
«Угадала. Как же! Если бы я не подсказал», — торжествующе хмыкнул кто-то в моей голове, да так громко, что я остановилась, ухватившись за нее руками.
«Ты кто?»
«Чего ты такая нервная? Я твой орх!»
«Мой кто?»
«Не трясись так, спалишь змеехвоста. А может, ты этого и добиваешься? Думаешь, он запеченный будет полезней? Никогда не пробовал жареных змей» — задумчиво рассуждала сущность в моей голове, пока тело изнутри вспыхивало жаром тысячи пожарищ.
— Та-Нья? — обеспокоенный блондин заглянул мне в лицо. — Что с тобой?
Больше всего горела спина. Я ощущала, как плавится кожа, как медленно сгорают мышцы, оголяя кости.
«Вот это ты придумала! Я, пожалуй, еще посплю, от греха подальше. А ты поучись на досуге, невежда. Да, не палкой махай, а про згинки читай», — фыркнул голос и исчез вместе с опаляющим тело пламенем.
— Та-Нья?
— Все хорошо, — улыбнулась я, размышляя о посетившем меня глюке и об ощущениях его сопровождавших.
Згинки, говорит.
— Я в библиотеку, — предупредила Ми-Раша, переступая порог дома и вспоминая, то, как в нем оказалась.
Сначала была боль. Я горела. Все тело, насколько хватал глаз, было объято неумолимым жаром чистого первозданного пламени. Огнем, сбить который или хоть как-то уменьшить не представлялось возможным, потому что это самое пламя выплескивалось из меня самой. Затихало на миг, словно прислушиваясь к разрушениям произведенным своим буйством, и вновь вступало в бой с остатками моего разума, жидкой расплавленной лавой растекаясь по венам. Причиняя боль. Покоряя и подчиняя.
Нос забивал запах паленых волос и горелой кожи, каждая клеточка которой нестерпимо жгла, доводя до исступления. В ушах стоял треск горящих ветвей, легкие обжигал полыхающий жар пожарищ. Но боль перекрывала всё, превратив меня в комок оголенных нервов, что корчился в бесконечной агонии.
Я умирала и воскресала. Теряла сознание, прячась в спасительной темноте, и выныривала из нее вновь. Хватаясь за соломинку, боролась за жизнь и остатки разума. Снова и снова.
В груди, в районе солнечного сплетения вспыхивала, скручиваясь в спираль, новая искра и, набрав силы, охватывала меня с ног до головы, пронзая до кончиков пальцев и до кроваво-алого водоворота перед глазами. Бесконечная череда вспышек и невыносимой боли. И я бы уже, наверное, давно не выдержала и сдалась, но именно эта адская боль, напоминая о том, что еще не все кончено, вынуждала из последних сил цепляться за жизнь.
«Врешь не возьмешь! — скручиваясь на земле в мучительных конвульсиях, мысленно твердила я. — Терпение, мой друг, главное терпение, — голосом Карлсона заклинало подсознание. — Вот, сейчас немного отпустит, и я обязательно покажу всем, где раки зимуют и мать того самого Кузьки»