На месте обитания трех племен возникло две империи — патриархальный Линес и матриархальная Алимирия. Алимирия считалась родной вотчиной самиров — перевертышей, Линес объединил племена ниранов и эринов. Но века войн и рабства привели к тому, что расы смешались и теперь мирно сосуществовали в обеих империях.
Магия в этом мире была доступна каждому рождённому на уровне згинки, в возрасте двенадцати лет, обретя орха, уровень магии дорастал до згра. Обретя второго орха, можно было достичь уровня зга, но сейчас в мире не было ни одного мага этого уровня. Все объяснялось сложностью ритуала и тем, что за последние несколько веков ни один вошедший повторно в Исход не вернулся в своем уме.
«Еще бы им вернуться в своем уме, когда на них нападает сразу несколько орхов. Это тебе повезло, что я остальных конкурентов отбил», — вернулся в мои мысли голос, да так неожиданно, что я чуть не выпала из седла.
«Да не трясись ты так! Что ж мы с ящеркой такую трусливую сущность выбрали. В принципе с ней все понятно — ящерица… одним словом», — рассуждал в моей голове, представившийся орхом, собеседник.
А потом темный густой дым заскользил по моим рукам, собираясь в комок, и отлетев немного вперед, сгустившись на ветке нависающего дерева, трансформировался в огромного черного ворона с крючковатым клювом.
«Ну? Чего вылупилась?» — щелкнув клювом, спросил этот хищный птиц, щуря темные, как безлунные ночи в этом мире, глаза.
Обернулась на Ми-Раша и Ти-Мера, но те словно ничего не видели.
«Орха видит только его избранник. И чем ты ночью занималась?» — фыркнула птица.
«Книгу читала».
«Что-то плохо читала, раз этого не поняла», — упрекнул меня карас, именно так назывался этот вид орхов.
Карасы были носителями магии тьмы и обладали способностью переходить грань и управлять неживой материей. Только о последнем носителе караса слышали более трех веков назад и тогда его пробудившего тысячи мертвецов сожгли на костре.
«И теперь все носители караса подлежат сожжению», — довольно оповестил меня этот образчик вороньей породы.
Везет мне! Нет, чтобы отхватить себе в орхи кого-то из слабых существ, так нет же я опять в выигрыше: карас — сильнейший, мудрейший и смертельно-опасный даже для меня.
«То ты еще про ящерку не слышала!» — уже откровенно насмешничал, подтрунивая над охватившей меня растерянностью, карас.
«Только не говори, что эта ящерка не что иное, как ядовитая самадар».
«Не буду», — расхохотался в моей голове карас.
Закатила глаза ошарашенная этими сногсшибательными новостями. Если за караса мне грозит смерть, то за самадара — носителя живого пламени, прозябание с ограничивающими браслетами в золоченой клетке и служба на благо императора.
«В общем, как не крути, а ты, Танюша, попала», — резюмировал внутренний голос, подытоживая возможные варианты развития событий и ощущая, как затягивается удавка на шее. Эх, мне бы хоть немножечко знаний и умений этими могущественными силами распоряжаться. А пока есть шанс, что самадар или карас вырвутся из-под контроля, и тогда само мое существование будет под вопросом.
«Как тебя зовут хоть, карас?» — обреченно поинтересовалась я.
«А говоришь, читала…», — обиженно заметил карас и, вспорхнул с ветви, устремляясь вверх.
Щелкнула себя ладошкой по лбу:
«Точно!»
— Что-то сслучилосссь? — забеспокоился заметивший мой жест Ми-Раш.
— Комары, — сорвалась с языка отговорка.
— Ко-мо-рри? — по слогам прошипел змеехвост.
Закатила глаза, понимая свой вызванный рассеянностью прокол — в этом мире не было привычных для нас насекомых, а тех, что были, лучше обходить седьмой дорогой.
— Листик с дерева слетел, — не придумав ничего умнее, буркнула я и тут же начала жалобно канючить: — Долго еще ехать? Я устала. У меня ножки затекли. Мне в кустики нужно.
— Осталосссь немного, — брезгливо поморщился Ми-Раш, — Дальшшше еще два чассса езды магроном, а потом проход через расссветные арки.
Я понятливо кивнула и притихла. Имянаречение караса и самадара были первостепенной задачей, потому что, если верить книге, пока я их не назову, управлять ими не смогу. Любое и простое имя не годилось — оно могло ослабить своего носителя, а легкоузнаваемое чревато риском захвата власти над сущностью и надо мной в целом.